Валентина стала покорно собираться.
В магазин они ехали в машине – Мефодий даже успел загрузить свои теплые вещи, осталось только купить продукты, заехать за щенком и высадить Валентину. До самого последнего момента она все же надеялась, что они на дачу поедут вместе. Мефодий же раньше так любил выезжать за город с женой и собакой. Он тогда становился как маленький – бегал по заснеженным грядкам, махал руками и кричал во все горло. Но это было еще раньше, когда он не стал… великим художником.
И все же она надеялась. Даже продукты выбирала на Мефодия, Люка, себя и Бонику.
– Вот это мясо возьмем, – по-хозяйски рассматривала она кусочки. – Мякоть можно на гуляш пустить, а из косточки сварим борщ.
– Некогда мне будет там борщи разваривать, – отворачивался от мяса Мефодий. – Тушенки купи несколько банок и рожек. Да масла побольше. Пиво… Водки я сам возьму… Яблоки не забудь!
Возле дома супруг вышел, не глядя на жену, и заторопился за собакой. Валентина спешила следом, судорожно придумывая, в чем ей сейчас отправляться на дачу, чтобы мужу понравилось.
Придумывать не пришлось. Мефодий даже в квартиру не вошел – едва открылась дверь, как к ним тут же выскочили собаки. Мефодий ухватил щенка и побежал вниз, не оглядываясь. Боника выскочила следом. А уже за Боникой Валентина.
Когда она спустилась вниз, их машина уже отъезжала от подъезда, а вслед за ней, хлопая ушами, неслась Боника.
Валентина уселась на лавочку и горько всхлипнула.
– Боника! Боня! Ко мне!
Собака вернулась, плюхнулась возле хозяйки и заскулила.
– Ничего, девочка моя, – погладила ее по голове Валентина. – Они нагуляются, проголодаются и приедут. Денька через два. А мы… А мы сейчас с тобой гулять пойдем, в парк, пока еще светло.
Они ходили по аллеям, и Валентина все время вспоминала – вот здесь Мефодий ее всегда в сугроб кидал. Вон сколько вокруг сугробов, а он всегда в этот норовил… Теперь сугроб осел, почернел, стал рыхлым и грязным. Да это и не страшно, страшно, что теперь ее в сугроб кидать некому… А вот здесь муж всегда останавливался, задирал голову и читал стихи собственного сочинения. Смешные стишки такие, но она слушала. И восхищалась. Не всегда, конечно, но в последнее время чаще. Эх, в последнее время и стихов-то не было… Что же она упустила? Ведь совсем недавно у них были такие хорошие отношения. Мефодий просто глаз не спускал со своей Валюши. Она же относилась к нему… да нормально относилась! Конечно, стихов не читала, и в глаза не заглядывала, но ведь любила! По-своему… Или нет? Что-то она не задумывалась над этим. Был и был, жили хорошо, чего зря заморачиваться? Правда, Маша ей говорила, что нельзя так с мужчинами. Дескать, они этого не любят. Мужчин надо ставить на первое место. Она и послушалась. Хорошо еще, что в рыжий цвет не покрасилась, как Маша настаивала, а то вот потехи-то было бы… Ну и что? Стала она делать все, как ей сказали. И на первое место поставила, и приседала, только что реверансы не выучилась делать, а он все равно – взял машину и уехал. Да разве раньше он мог бы себе такое позволить? Ни за что! Он же у нее… Нет, все же мужчин нельзя распускать. Только как же его теперь не распустишь? Валентина уже и сама не посмеет на него гаркнуть, как раньше бывало, – все же серьезный, талантливый человек…