— Не замечала за тобой прежде ничего подобного. — Несмотря на свое положение тяжело больной вдовы с пониженным аппетитом, Гэй окинула критическим взглядом рыбное суфле и с тревогой осведомилась, что последует за ним. Ответ, что будет дикая утка, а после утки клубничный пирог, она встретила с облегчением и успокоилась. — Ты вовсе не слабонервная истеричка. Помню, мы были совсем детьми, когда ты спугнула одного взломщика.
— Видимо, тогда я была храбрее, — пробормотала Харриет с набитым суфле ртом.
— Да, наверно. Но, честно говоря, доктор Дрю, входящий через дверь в сад, — не такое уж необычное зрелище. Мне он показался чертовски привлекательным в вечернем костюме. Интересно, куда он отправился, — с заблестевшими глазами заметила она. — Вокруг не много людей, ради кого стоит так одеться на званый обед.
— Возможно, он обедал не у наших соседей, — ответила Харриет.
Гэй явно заинтриговало предположение сестры. Она подлила себе вина.
— Возможно, он пригласил кого-то на обед... на вечер. Такой необычный мужчина, очень видный и светский, в таком захолустье явно не в своей стихии. Давай как-нибудь пригласим его на обед.
— Считается, что ты приходишь в себя после жестокого удара, — напомнила ей Харриет. — А вдовы на ранних стадиях вдовства обычно не развлекают своих врачей. Вероятно, будет лучше, если ты немного подождешь.
Но Гэй только улыбнулась и с нетерпением ждала, пока горничная подаст блюдо с дикой уткой.
— Возвращаясь к твоему обмороку... — начала она.
— Нет, нет! — взмолилась Харриет. — Я сама его не понимаю и не горжусь, что поставила себя в дурацкое положение. — Она не знала, почему все еще скрывает от сводной сестры находку на чердаке. Во-первых, сейчас, в столовой, Харриет уже не очень верила, что на самом деле наткнулась на живописное полотно, похожее на портрет Филипа Дрю в костюме эпохи Регентства. Лучше она предпримет еще одну вылазку на чердак и убедится наверняка, прежде чем что-нибудь расскажет.
Этим вечером Гэй раскладывала пасьянс, а Харриет села за фортепиано и праздно пробежала пальцами по клавишам. На крышке фортепиано все еще стояла коробка со снотворным. Но Харриет не собиралась пользоваться пилюлями.
Ей не нужно успокаивать нервы лекарствами.
Глава 3
Следующий день был одним из тех погожих деньков, что обещают возвращение лета, хотя оно уже улетело на золотых крыльях, а толстый ковер листьев на дороге ясно говорил, что осень уже вступила в свои права.
Харриет взяла мольберт в сад и решила написать садовую стену. Над стеной виднелись конюшенные часы, и ей удалось ввести часы в картину... и флюгер на их верхушке, и буйство виргиний, густо увивших одну из пристроек.