Потом Сара спросила Стеллу, что сделала она, и едва Стелла попыталась ответить, ее ошеломил невыразимый ужас случившегося. Они сидели возле окна в дневной палате, Сара успокаивала ее, но из этого ничего не вышло, и через несколько минут Стеллу, принявшую успокоительные таблетки, но все еще плачущую, заперли в ее комнате.
На другой день я пришел проведать ее, сел в изножье койки и, кивая, слушал рассказ Стеллы о волне ужаса, поднявшейся у нее внутри. Я сказал, что это естественно, этою следовало ожидать. Ей придется пройти через горе, прежде чем мы сможем двинуться к чему-то иному, и хорошо, что этот процесс начался. Сказал, что не буду увеличивать ей дозу лекарств, но позабочусь, чтобы персонал знал о том, что происходит.
При следующей встрече я спросил Стеллу, готова ли она рассказать мне о случившемся с самого начала.
– Что является началом? – спросила она.
– Наверное, Эдгар?
Стелла вскинула голову и посмотрела на меня с выражением, которое я затрудняюсь точно описать. В нем были боль, опасение, даже ужас и что-то еще – как мне теперь кажется, начало понимания новой природы наших отношений. Теперь все было непросто. Я врач – она пациентка. Мы находились по разные стороны. Ей требовалась какая-то стратегия.
Однако разумеется, мы должны были начать с Эдгара. Стелла поступила к нам потому, что стояла и смотрела, как ее ребенок тонет, но патология в данном случае простая. Литература о матерях-детоубийцах не особенно обширна, но там все ясно: обычно это расширенное самоубийство, удаление ребенка из положения, которое мать считает невыносимым. Правда, в случае со Стеллой это осложняется переносом на ребенка жгучей ненависти, которую она питала к его отцу, – классический комплекс Медеи. Исцеление требует прохождения через начальный период глубоких страданий, в котором определяющим бывает чувство вины; дальше следует осознание травмы; затем интеграция ее в тождественность «я» и память. Шаблонная психиатрия. Нет, с клинической точки зрения связь Стеллы с Эдгаром была гораздо более интригующей – в сущности, одним из самых ярких и драматических примеров патологического сексуального влечения, с какими я сталкивался за многолетнюю практику. Представьте себе: в воде, in extremis[3] она видела не Чарли, даже не Макса – Эдгара.
Теперь, когда Стелла находилась в больнице, я предвкушал перспективу подавить ее защитные механизмы, заставить раскрыться, увидеть, что на самом деле представляет собой ее психика. Разумеется, я понимал, что она будет сопротивляться этому, но времени у нас было достаточно.