Как обычно, Эдгар времени не терял. Он знал, чего хочет, думаю, захотел этого еще до побега; именно это побудило его так безрассудно позвонить Стелле из Лондона: он хотел ваять ее голову. Эдгар вновь стал художником, и ему не терпелось воплотить свои отношения со Стеллой, тот сложный комплекс сильных чувств, которые она вызывала у него, в произведение искусства. Он около часа делал с нее эскиз в мастерской, и она была зачарована, видя, как его глаза поднимаются от бумаги, ощущая на себе его взгляд, бесстрастный, пристальный взгляд, слыша чирканье карандаша, бормотание и вздохи, создающие впечатление, что он делает сложную хирургическую операцию, а не рисунок. Она до сих пор не видела Эдгара за творческой работой и понимала, что не знает его.
Потом Стелла взглянула на рисунок и пришла в недоумение. Там были многочисленные линии, размытые очертания, перекрестные штрихи, завитушки. Она скорее угадывала, чем узнавала себя. Рисунок казался ей неумелым, неуверенным, каким-то слабым. Она спросила Эдгара, всегда ли он так рисовал. Ник был в мастерской, сидел на подоконнике.
– Всегда ли я так рисовал?
Широко улыбнувшись, он бросил взгляд на приятеля.
Стелла стояла у стола и, хмурясь, смотрела на лист бумаги.
– Объясни, – попросила она, – почему?
Эдгар подошел и встал рядом с ней.
– Что почему?
– Почему ты не хочешь четкости? Может, я ничего в этом не смыслю? Впечатление такое, будто ты совершенно не знаешь меня.
– В том-то и суть, – сказал Ник.
– Чего я не хочу, – начал Эдгар, – так это видеть тебя…
Он потер лицо, придя в раздражение из-за того, что приходилось объяснять. Руки его были в графите, и он испачкал лоб, когда убирал с глаз волосы, ставшие теперь длинными, косматыми. Он весьма смутно понимал, почему работает именно так – маскирует, как ни странно, свои чувства.
– Какой ты не хочешь видеть меня?
– Такой, как видишь себя ты. Как видят тебя другие. Желанной, красивой. Меня это не интересует. Я хочу лишь добиться сходства.
Стелла не поняла.
– То есть изобразить меня как незнакомку?
Теперь Эдгар тоже хмурился, глядя на рисунок и раздраженно постукивая карандашом по столу.
– Даже не как незнакомку.
– Как предмет? – Стелла потерла пятно на его лбу. – Неодушевленный? Бесчувственный?
– Нет, только то, что вижу.
Стелла уловила в его словах проблеск смысла.
– Не то, что чувствуешь?
– Не то, что чувствую.
– И это называется сходством?
– Это называется правдой, – уточнил Ник.
Эдгар резко поднял голову.
– Это называется…
Он произнес непечатное слово, и они с Ником захохотали. Эдгар улыбнулся Нику, потом подошел к нему, взял его лицо в ладони и поцеловал в лоб. Ник был нелепо смущен и доволен этим проявлением добрых чувств.