— С чего мы начали? Петровский задумывается, поправляет очки. Фундамент у Валерия уже был, так что для последующего строительства нам нужен был каркас. Начались поиски наисовершеннейшей модели спринтерского бега. Изучались кинограммы бега лучших спринтеров мира — прошлых лет и нынешних. Велись расчеты угла отталкивания при беге, наклона туловища при стартовом разгоне, тщательно выверялся еще целый ряд мелких деталей, что в совокупности открывало путь к скорости. Для того чтобы Валерий Борзов пробежал сто метров за десять секунд, целый коллектив вел поиски, похожие на работу, скажем, конструкторов автомобиля или самолета. Расчеты велись в лаборатории нашей кафедры легкой атлетики, в лабораториях других городов страны, в частности в Ленинграде и Омске... Ну а когда модель бегуна «Борзов-70» была математически рассчитана, научно обоснована, мы стали наши схемы и цифровые выкладки наполнять реальным содержанием,— продолжает Валентин Васильевич. Это была работа тонкая и филигранная, похожая на тренаж балерины, ищущей единственно верное и художественно законченное движение.
— Валентин Васильевич, вы считаете спорт наукой? — спросил я Петровского.
— Да! Времена сверхинтуиции тренера прошли. Спорт считаю точной наукой, а тренера — разносторонним ученым. Он должен быть математиком, биологом, врачом, педагогом, психологом, философом наконец. Смею утверждать, что в недалеком будущем состязаться будут не столько бегуны и тренеры, сколько научные лаборатории. Как в науке, как в промышленности...
Теперь вернемся к футболу. Зерна, брошенные Петровским, попали на благодатную почву. Зеленцова, как и некоторых других молодых ученых, давно занимала идея того, что науку не только можно поставить на службу в индивидуальных видах спорта (таких, как легкая атлетика, плавание, штанга), но и применить для тренировки спортсменов в командных видах, например, в футболе. Так вот, после лекции Донского Зеленцов поделился своими мыслями с Базилевичем и... сразу же нашел в нем запальчивого оппонента.
— Скажем, если одна команда тренируется три часа в день, а вторая — только полтора, конечно же, первая подготовится к игре лучше,— утверждал Базилевич.
— Нет, три часа — это уже плохо,— возражал Зеленцов.
— Но почему? — не успокаивался Базилевич. Ведь всегда считалось, что время, затраченное на тренировку, определяет величину нагрузки.
— Это не совсем так,— спокойно парировал Зеленцов. Можно провести всю тренировку, скажем, за один час двадцать минут, а нагрузку организм получит гораздо большую, чем за трехчасовую тренировку. Дело ведь в начинке тренировочной модели...