Я наблюдаю, как Марио осторожно размешивает шампанское в клубничной мякоти, не лопнув и пузырька. Он же не может мне понравиться, правда? Я бы и спрашивать не стала, если бы он не смотрел на меня так. Но, учитывая то, что я ему вроде бы уже понравилась, нужно свериться с показаниями собственного сердца — просто чтобы убедиться, что он ничего не замышляет. Он берет две маленькие квадратные коктейльные салфеточки и кладет их на стойку передо мной и перед мамой под одинаковыми углами. Нет, не может, с облегчением понимаю я. Все эти ритуальные манипуляции с напитками начинают меня раздражать.
— Как это называется? — спрашивает мама, беря, наконец, своей изящной рукой бокал с шипучей розоватой массой.
— Это называется «Ким»? — говорит Марио обыденным тоном.
Мы с мамой переглядываемся с понимающим видом:
— А завтра оно называется «Аманда», а послезавтра — «Изабелла»!
Марио делает наигранно-обиженное лицо.
Мы смеемся и говорим ему:
— Salute! — и синхронно отпиваем.
М-м-м… Благодать. У нас тут же розовеют щеки. Ко второму бокалу мама решила, что мы с ней лучше всех в заведении одеты для «нашего первого вечера». Она уже успела раскритиковать в пух и прах всех присутствующих: слишком вычурно — прямо Кармен Миранда, слишком скучно — прямо Кейт Ад и, слишком много драпировки — прямо Ануска Хемпель. Прежде я никогда не видела, чтобы мама с такой легкостью и удовольствием выпускала на волю свою стервозную половину, это меня рассмешило, и я хохотала, пока живот не заболел. Марио смотрел на нас с легким неодобрением. Когда он предложил нам печенье, мне показалось, он считает, будто нам стоит закусывать. (Печенье он произносит как «пи-че-не», так что мы с мамой опять начинаем хихикать.)
— У вас нет «Ринго»? — спрашиваю я, вспоминая Нино.
— Нет, — хмурится он.
— Но вы ведь о нем слышали?
— Конечно, но оно сладкое, а у меня только соленое. — Он достает жестяную коробку и высыпает на тарелку горку сухого пряного печенья.
— М-м-м, зеленые — со вкусом песто, — говорит мама, отправляя партию зеленых ромбиков в рот. — Я их любила в детстве.
Белые похожи на узелки из хлебного теста и совершенно безвкусные. Мы с мамой одновременно тянемся к последней из зеленых.
— Бери!
— Бери ты!
— Нет, я уже и так съела больше половины.
— Но они же твои любимые!
Марио тяжело вздыхает и снова открывает коробку, на этот раз аккуратно выбирая оттуда палочкой для коктейля только зеленое печенье.
— Я это делаю только ради вас.
Может, дело в выпивке, но я вдруг замечаю, что Марио сильно похож на актера Жана Рено.
— Из «Леона»? — спрашивает он с довольным видом. — Он очень… мужественный, да?