Я уже писала о поисках жанра во время работы над «Голым королем». Спектакль, безусловно, можно назвать политическим, и поэтому он имел огромный успех. Легко, весело, вдохновенно мы играли сложнейшие ситуации нашей действительности.
Ефремов был режиссером, понимающим суть жанра. Он мечтал, чтобы наши корифеи, основатели театра, пробовали себя в режиссуре. Очень удачно, думаю, удачнее всех, попробовала себя в этой профессии Галина Волчек, поставив «Двое на качелях», «Пять вечеров» и «Обыкновенную историю». Позднее ставил спектакли Игорь Кваша – «Сирано де Бержерак», «Шапку» по Войновичу, «Кабалу святош» Булгакова. Особенно интересным получился спектакль «Дни Турбиных» – такая интеллигентная, высоконравственная постановка. Я лично бесконечно благодарна Кваше, потому что мой младший сын вырос на этом спектакле.
Когда Ефремов поручил Евстигнееву, этому гениальному артисту, поставить спектакль «Третье желание» по пьесе В. Блажека, у того не получилось, он хотел отказаться, просил, чтобы Ефремов поставил сам. А по мнению Ефремова, все дело в том, что Женя выбрал не тот жанр.
«Третье желание» – не детская сказка. Сюжет простой: взрослый человек ехал в трамвае, уступил место старичку, и тот в благодарность подарил ему колокольчик, который мог исполнить три желания. Естественно, молодой человек скептически отнесся к подарку, но решил проверить. И первым его желанием было, чтобы старичок, только что вышедший остановке, появился в трамвае вновь. Таким образом, первое желание он потратил впустую.
Выйдя из трамвая и увидев, как маляр красит скамейку в зеленый цвет, молодой человек (его блестяще играл Михаил Козаков) решил еще раз использовать колокольчик и попросил, чтобы скамейка стала красной. И второе желание было исполнено.
И когда осталось только одно желание, начиналась фантасмагория. Нужно показать, говорил Ефремов, безумие человека, которому предоставляется возможность исполнения любого желания – но только одного. И он впадает в эйфорию, бежит домой, просит родных, чтобы они помогли, придумали такое желание. И все заражаются этим состоянием – и отец, его эксцентрично играл Валентин Никулин, и мать (ее играла я), которая хочет, чтобы в ее саду росли огромные груши, потому что в детстве она была влюблена в мальчишку, который предпочел ей девочку Маришку, в чьем саду груши больше. И вот все мы искали эту приподнятость, это состояние, близкое к помешательству, восторженное от такой необычной возможности, и наконец придумывали формулу: «Жить спокойной, беззаботной жизнью».