— Ну как, поостыл? — спросил дружеским тоном Чухнов, продолжая писать.
— Что… товарищ командир? — переспросил Миклашевский.
— Поостыл, спрашиваю?
— А я и не был распаленным, — ответил Миклашевский, не соображая сразу, куда клонит начальник.
— Тем лучше. Ступай, Миклашевский, мне некогда с тобой антимонии разводить, да и ты сам дисциплинированный и сознательный боец. Все, что ты тут изложил, — Чухнов раскрыл именно красную папку, — давно известно нашим кадровикам. В личном деле записи соответствующие имеются. Ясно? А насчет школы разведчиков пока сплошной туман. Это не кружок самодеятельности. Будет прояснение, тебе сообщат. Понятно?
— Понятно, товарищ командир!
— Вопросы имеются?
— Никак нет! Разрешите идти?
— Идите.
Выйдя из штаба, Миклашевский пошел на прожекторную точку через лес. Ему хотелось побыть одному, осмыслить каждое слово командира. Он чувствовал себя студентом-первокурсником, сдавшим трудный экзамен. Еще бы не радоваться! Шел получать нагоняй и слушать нотацию, а вышло совсем по-другому…
Тропинка вывела на опушку и запетляла в кустах черемухи, орешника, среди молодых елей, берез, густых осинок и разлапистых сосенок. Высокая некошеная трава пестрела цветами. На аэродроме, ближе к лесу, стояли истребители, замаскированные сосновыми и еловыми ветками. Вдали, за взлетной полосой, среди молодых деревцев Миклашевский заметил стволы трех зенитных пушек, нацеленных в небо. Он миновал густой орешник и вдруг у колючей проволоки увидел трех милиционеров. Одетые по всей форме, с оружием. Милиционеры как милиционеры. Игорь может быть и не обратил бы на них никакого внимания, прошел бы мимо, но уж больно пристально они разглядывали аэродром. Так ведут себя лишь люди, впервые попавшие в запретный район.
Милиционеры, увлеченные наблюдением, не заметили Миклашевского. Игорю бросилось в глаза, что у старшего по званию — он был большеголовый, чернявый, со следами оспы на круглом лице — в руках небольшой фотоаппарат. В желтом кожаном чехле. Такой же аппарат Игорь видел у Всеволода Александровича, своего дальнего родственника, знаменитого московского артиста. Эта заграничная штучка стоит немалых денег, и Миклашевский невольно проникся уважением к блюстителям порядка. Вот только занимаются они фотографией в неположенном месте.
— Эй, товарищ, — окликнул Игорь дружески. — Тут снимать нельзя, сам понимаешь, военный объект.
Милиционеры повернулись, удивленные внезапным появлением лейтенанта.
— Прости, друг, не удержался! — извинился черноголовый. — Красивые очень места! Один момент, товарищ. Один момент! Я вас снимаю.