Форд
Я хотел сказать им, чтоб они сейчас же убирались из моего дома. Я хотел сказать Ноублу, что он мне никогда не нравился, что я всегда видел в нем врага, что с этим жизненным этапом покончено, так что он может садиться в свой ржавый «крайслер» и валить отсюда. Я хотел сказать отцу, чтоб он тоже сваливал. Он для меня никто.
Но я не мог этого сделать.
Даже зная, чего они от меня хотят, я не мог вышвырнуть их на улицу.
Я мог бы разглагольствовать о том, какой я герой, что позволяю им остаться, но, по правде говоря, отец вызывал у меня любопытство, а Ноубл... ну, я в некотором роде скучал по нему. Может, все дело в том, что я старею, или в том, что у меня нет больше семьи Пэт, которой я старался заменить свою, но факт остается фактом: в последние пару лет я все чаше подумывал о том, чтобы снова их навестить. Потом, правда, я вспоминал всю эту чушь типа «ты, конечно, этого не помнишь...» и гнал от себя подобные мысли.
И вот теперь человек, которого я знал только по фотографиям, и двоюродный братец, от которого я все детство терпел измывательства, заявились ко мне «в гости». И я прекрасно понимаю, что идти им больше некуда. Никто не сообщил мне, что отца моего освобождают за много лет до истечения срока (хорошо себя вел? получил докторскую степень по энтомологии?), но Ванесса, старшая дочь Ноубла, писала мне по электронной почте о проделках своего папаши. Она в ярости и готова отречься от родного отца, но меня, скажу честно, эта история развеселила. Дядя Зеб женился на девушке, которая в три раза его моложе, и оставил бедняжку рыдать в одиночестве. А Ноубл как раз вышел из местной каталажки, куда его упекли на месяц за то, что он угрожал застрелить чью-то там вечно лающую собаку. Может, Ноубл и не загремел бы в тюрьму, если б его не застукали на чужой охраняемой территории с заряженным ружьем. Хуже того, Ноубл оказал жестокое сопротивление при аресте и хотел застрелить собаку уже после того, как приехал шериф. Его с трудом повалили на землю и повязали. Он кричал, что если уж его посадят, то пусть сажают за совершенное преступление, а не за то, что он только собирался сделать.
Как бы там ни было, Ноубл тридцать дней провел в тюрьме, предположительно в воздержании, а после этого судьба свела его с сексапильной и чрезвычайно одинокой молодой женой. Ванесса писала, что отца больше и видеть не желает, но я не находил в произошедшем ничего особенного.
Предположу, что Ноубл прознал, что моего отца освобождают из тюрьмы, никому об этом не сказал, а по пути из города подобрал старика. И вот теперь они здесь — два бывших зека без работы, без денег и без крыши над головой.