Он меня поцеловал.
Он наклонился — а гамак не перевернулся, и это доказывает, что он провел в оном действительно много времени, — и прижался губами к моим губам.
И если говорить честно, то это был всем поцелуям поцелуй. Настоящий. С чувством. С переживаниями.
Сначала Форд как будто говорил, что мои фотографии на самом деле великолепны. Но потом что-то случилось, и у меня перед глазами заплясали звездочки. О'кей, может, и не настоящие, правильной формы, звездочки — скорее радужные крапинки света. Как когда отсидишь ногу, начинаешь разминать ее — и ее как будто колют сотни тысяч крошечных иголочек. Целуясь с Фордом, я чувствовала нечто подобное — только без боли, без иголочек, просто точки ярчайшего света. Я видела их перед глазами и ощущала по всему телу.
Потом Форд отстранился от меня. Он выглядел слегка растерянным, но явно не испытывал того, что испытывала я. Я изобразила равнодушие. И все же я не в силах была отвести от Форда взгляд и сделала крохотный шажок к нему. Не представляю даже, чем бы все это могло закончиться, если бы я не поскользнулась на ровном месте. Я посмотрела под ноги: на траве были рассыпаны черные колечки маслин. Очевидно, Форд соскреб их с открытых пирожков, которые напек Ноубл — на двадцать восемь человек, по числу заключенных в его тюремном блоке, как он сказал. Ничего не поняла. Вечером после моего второго видения мы с Фордом покупали пиццу, и он заказал тройную порцию черных оливок, объясняя это тем, что очень их любит. Памятуя об этом, я попросила Ноубла погуще посыпать пирожки оливками. Так почему же Форд их выбрал и выбросил?
Я не успела спросить: Ноубл заявил, что проголодался, а это означало, что мне, литературному ассистенту, опять придется топать на кухню и вкалывать у плиты.
После обеда я продолжила исполнять обязанности, которые приличествовали моей престижной должности личного помощника знаменитого писателя: я пошла стелить всем постели. Форд не заботился о том, кто где будет спать, и это пришлось опять-таки решать мне. А потом выяснилось, что в доме не хватает белья, чтобы постелить всем, и мне придется в восемь вечера ехать за покупками, а Тудлс и Тесса изъявили желание отправиться со мной, и я поняла, что это дело займет не час, а целых три. Я размечталась о том, какую большую прибавку потребую с Форда.
В десять тридцать мы вернулись домой. Тудлс и Тесса притащили четырнадцать коробок мороженого — они не смогли оставить без внимания ни один аромат. А я поплелась наверх стелить постели.
Ноубл и Форд наконец-то закончили все, что они там делали в кабинете Форда — неужели играли в железную дорогу? — и Ноубл помог мне с постелями. Хотя я прилично измоталась, Ноублу удалось меня рассмешить. Он заметил, что я выместила раздражение на кредитке Форда. Ну ладно, может, мы и вправду повеселились с Тудлсом и Тессой, нагружая тележки постельным бельем и принадлежностями для ванной. Втаскивая трофеи наверх, Ноубл сказал, что строительный подрядчик не сумел бы набить пикап плотнее, чем я. Глупо с моей стороны, но я почувствовала себя так, словно мне отвесили комплимент, и это мне не понравилось. Если я уже начинаю думать как Ньюкомбы, надо линять из города немедленно!