– Вон там, – сказал он, правильно истолковав выражение ее лица. Маккей повел гнедую влево, и, последовав за ним со своим конем, Энни обнаружила, что он был прав. Там действительно стояла пристройка, сооруженная из растущих рядом деревьев и земляного откоса; в ней едва хватило места для обеих лошадей. С двух концов навес оставался открытым, но дальний угол был частично перегорожен грубо сколочен ной поилкой и кустами. На сломанной ветке, воткнутой в земляную стенку, висела деревянная бадья. Рейф снял ее и осмотрел, и на секунду на его изможденном лице появилось выражение удовлетворения.
– Прямо по другую сторону от хижины течет ручей. Расседлайте коней, потом возьмите это ведро и принесите им воды.
Энни в изумлении уставилась на него. Она так ослабела от голода и усталости, что едва могла ходить.
– А как насчет нас?
– О лошадях надо позаботиться в первую очередь. Наша жизнь зависит от них. – Его голос звучал непреклонно – Я бы сам это сделал, но единственное, на что я сейчас способен, – это стоять здесь и застрелить вас, если вы попытаетесь убежать.
Не говоря больше ни слова, Энни взялась за работу, хотя мышцы ее дрожали от напряжения. Она свалила свою медицинскую сумку, мешок с едой, оба седла и его седельные сумки на землю. Потом подхватила ведро и направилась к ручью, который протекал всего в двадцати ярдах от хижины, но его русло, скорее, уходило по диагонали в сторону от строения, а не параллельно ему. Глубина ручья не превышала одного фута. Маккей последовал за ней к ручью, затем обратно к пристройке молча, не совсем твердо держась на ногах, но мрачно наблюдая за девушкой. Она еще два раза сходила к ручью, и он каждый раз шел за ней по пятам, пока не решил, что поилка достаточно наполнена. Обе лошади пили с жадностью.
– В моей левой седельной сумке мешок с зерном. Дайте им обеим по две горсти. Некоторое время им придется сидеть на урезанном пайке.
Когда эта работа была закончена, Маккей велел Энни перетащить их имущество в хижину. Дверь оказалась примитивным сооружением из тонких стволов, связанных вместе бечевкой и лозой и висевших на двух кожаных петлях. Энни осторожно потянула ее и открыла и едва не вскрикнула от отвращения. В хижине, очевидно, не было окон, но свет, проникающий в открытую дверь, освещал внутренность, затянутую паутиной, покрытую слоем грязи и населенную разнообразными насекомыми и мелкими животными.
– Там крысы. И пауки, и, возможно, змеи, – в ужасе произнесла она и резко повернулась к нему лицом. – Я туда не пойду.
Всего на мгновение вокруг его рта собрались насмешливые морщинки и смягчили жесткость его очертаний.