6. Финские политические пожелания Берлину 30 мая 1941 г.
В мае 1941 г., как уже отмечалось, Германия озадачила мировое сообщество необоснованными слухами о том, что она ведет с Советским Союзом серьезные переговоры о временной аренде Украины и о пропуске немецких войск на Ближний Восток. В Ираке 2 мая 1941 г. начался прогерманский путч, который к 1 июня англичанам удалось подавить. Кивимяки сообщил об украинских слухах Рюти уже 3 мая, а 9 мая он отослал информацию в министерство иностранных дел. Шведскому посланнику в Берлине Рихерту он высказал предположение об уже начавшихся переговорах. Аналогичные сведения поступили из финляндского посольства в Лондоне. На заседании комиссии по иностранным делам парламента министр иностранных дел Виттинг 14 мая также сообщил о слухах относительно намерения Германии арендовать Украину. При этом он заявил, что вряд ли война вспыхнет в ближайшее время.
Создается впечатление, что немцам удалось использовать наших дипломатов для распространения слухов об Украине. Позднее они уже расползались сами по себе. Наш посланник в Будапеште 11 июня, а в Вашингтоне 12 июня сообщали о них в министерство иностранных дел Финляндии. Прокопе в середине июня даже выяснил, какие условия Германия выставляла Советскому Союзу (!). Президент Рюти, выступая 30 мая в правительстве с изложением внешнеполитической обстановки, еще верил в эти слухи. В то же время из нашего посольства в Берлине поступали новые сигналы, подтверждавшие германскую мобилизацию на востоке.
Военному кабинету на фоне этих слухов о переговорах предстояло определить свою позицию: или решать вопрос о границах в мирных рамках, в соответствии с высказанными Германии предложениями (после письма Кивимяки от 17 мая), или же идти к цели военным путем при военном сотрудничестве с Берлином (после визита Шнурре 20 мая 1941 г.). К обоим из этих вариантов, ввиду существовавшей ситуации, следовало отнестись равнозначно. Ответ на первый вариант можно было подготовить заранее, но не отсылать его, пока не станут известными результаты военных переговоров. Они стали известны Маннергейму и Валдену лишь вечером 28 мая, Рюти (и, очевидно, гражданским членам правительства — Рангелю и Виттингу) утром 29 мая.
Ответ Берлину был сформулирован у президента Рюти в субботу 30 мая в ходе начавшегося в 12.30 заседания, на котором присутствовали Рюти, Виттинг, Валден, Кивимяки, Пакаслахти, а также Маннергейм, Хейнрикс и Талвела. Это совещание нельзя рассматривать как нормальное заседание военного кабинета, поскольку на нем отсутствовал Рангель и присутствовало четверо «дополнительных» участника. Правда, их представительство было бесспорным: Талвела и Хейнрикс были приглашены как специалисты, выполнявшие эмиссарские поездки в Германию соответственно осенью и весной 19401941 гг.; Кивимяки — по той причине, что ему предстояло продвигать обсуждаемые проблемы в Германии; Пакаслахти, начальник канцелярии министерства иностранных дел, — для ведения протокола. Нельзя отрицать, что важные решения были приняты в очень узком и даже неофициальном кругу. «Горстка людей взяла на себя ответственность за все это», — писал Вяйнё Войонмаа своему сыну 15 июня 1941 г.