228 …о войне и выступлении Хрущева в Париже. – 17 мая 60-го года «Правда» опубликовала заявление Хрущева, сделанное им в Париже, с требованием отмены начавшегося между великими державами совещания в верхах. Заявление Хрущева вызвано было тем, что утром 1 мая американский самолет, поднявшийся с американской базы в Пакистане, нарушил советскую границу и продолжил полет вглубь страны, пока его не сбили. Было ли это в действительности так или как-нибудь иначе, мне, разумеется, неизвестно. Хрущев требовал, чтобы правительства великих держав – ив первую очередь правительство США – осудили «провокационные действия военно-воздушных сил США в отношении Советского Союза».
Всю предыдущую неделю в советских газетах появлялись угрозы «ударить по базам тех стран, откуда осуществляются полеты».
229 Борис Евгеньевич Вотчал (1895–1971) – терапевт, кардиолог. Вотчал обладал огромным опытом военного врача: во время войны он был главным терапевтом армии, а затем фронта. После войны Борис Евгеньевич приобрел широкую известность в кругах официальных, а также литературных и артистических. (В частности, лечил Пастернака.) С 1969 г. Б. Е. Вотчал – действительный член Академии Медицинских Наук СССР.
230 В 1960 году в Большой серии Библиотеки поэта вышли из печати «Стихотворения» Саши Черного (А.: Сов. писатель; вступительная статья и общая редакция Корнея Чуковского.) В 1954-м, 55-м и 59-м годах, после чуть ли не тридцатилетнего перерыва, появились в переводе К. Чуковского «Короли и капуста» – см.: О. Генри. Избранное. М.: Гослитиздат.
231 Несмотря на то, что сестра Бориса Леонидовича, Лидия Леонидовна Пастернак-Слейтер (1902–1989), узнав о тяжелой болезни брата, настойчиво добивалась разрешения приехать в Советский Союз, – визы ей долго не выдавали, и она получили возможность приехать в Москву уже после похорон Бориса Леонидовича.
232 Цитирую письмо ко мне Ирины Николаевны Медведевой-Томашевской. (В 1972 г. я ознакомила ее с моими «Записками».)
««…сменялись Юдина и Рихтер» – так нельзя. Юдина непрерывно играла с утра, а Рихтер приехал незадолго до выноса и сыграл, если не ошибаюсь, две вещи Баха. Он заранее выбрал, задумал, что будет играть. Рихтер очень любил Пастернака, и, скажу мимоходом, что факт его участия в похоронах был очень замечен и неодобрен властями, и даже пытались на него воздействовать. (О том, что Рихтер только единожды сменил Юдину, а затем смешался с толпой и долго оставался на могиле – я знаю точно, так как приехала вместе с ним, на его машине.) Думаю, что и о Марии Вениаминовне Юдиной надо как-то сказать иначе. А то получается: два знаменитых тапера играли (как может подумать читатель) – по приглашению. Это ведь был живой акт любви, восхищения поэзией и в то же время – акт общественный, очень серьезный, значительный. Даже власти об этом догадывались».