— Потому что наши жизни больше не принадлежат нам, — каким-то незнакомым, задумчиво проникновенным голосом проговорил Аль.
На мгновение над спутниками нависла тишина. Они даже остановились, словно шаги мешали им по-настоящему понять услышанное.
— Что встали? — и только старший царевич, наоборот, сорвавшись с места, решительно зашагал вперед. Оставленный в руках кинжал поблескивал в лучах солнца, но даже самая яркая вспышка пламени на отполированном до зеркального блеска лезвии была бледным отражением луны рядом с тем огнем, что пылал в его глазах. На лице застыло выражение крайней досады: брат не только прервал его шутку, но и вновь переключил внимание собеседников на себя, оставляя его как бы не у дел. А ведь именно он был предводителем их маленького каравана, он, а не наивный дурачок Аль-си!
Его спутники послушно зашагали вперед. Однако, вместо того, чтобы догнать старшего царевича, они пошли рядом с младшим.
— А кому принадлежат наши жизни? — спросил сын торговца.
Остальные молчали, однако их настороженные взгляды, устремленные на спутника, говорили красноречивее всяких слов. Все они ждали ответа, и это было не просто любопытство. Они действительно хотели получить ответ, чтобы равнять на него весь свой путь.
Все они чувствовали себя избранными. Это было необычное чувство, которое внушало в один и тот же миг гордость и страх. Ведь путь избранника — это почти всегда дорога к смерти. И если сына воина интересовало лишь как отдать свою жизнь с наивысший честью, то сын торговца надеялся как-нибудь нащупать путь к спасению, конечно, не в ущерб общей цели, которая для него была так же свята, как и для остальных его спутников. Что же касается бродяги, то его интересовал сам путь как основа легенды, попасть в которую он мечтал с тех пор, как услышал, что Основатель был рожден таким же маленьким, незначительным человечком, как он, стал же столь великим, что его имя связывало строй времен нитью памяти.
— Богам, кому же еще! — поспешил ответить за брата Аль-си. Его душа заторжествовала, словно он одержал великую победу, когда все взгляды обратились на него. И, все же, этот ответ не то чтобы всех удовлетворил. Было в нем что-то такое… вычурное, что ли. Само собой разумеющееся.
— Как будто до этого наши жизни не были в их власти, — хмурясь, проворчал Лот.
— Наверное, Родине, — не совсем уверенно проговорил сын воина, — мы ведь отправились в путь, чтобы спасти Альмиру.
— Или горным духам, — глядя на маячившие на горизонте горы, прошептал сын торговца. — Отец говорил, что все, отправляющиеся в путь, просят их о покровительстве. Нам, наверно, тоже нужно.