— Может, каменный мост — это вся дорога. Вообще дорога.
— И что тогда означает твой сон? — спросил старший брат.
Младший только пожал плечами:
— Что все мы смертны…
Алиор не заметил, как Лот отстал. Он думал о другом: все, что он делал с того самого мига, когда он увидел свой сон о каменном мосте, все, что говорил, было сделано и сказано по воле горных духов. И те остались довольны результатом.
Аль не знал, зачем им это было нужно — чтобы странники боялись. Возможно, чтобы люди, обрадованные тем, как удачно все складывалось до сих пор, не почивали на лаврах. Хорошо, если так. Но ведь получалось, что духи еще и настраивали странников друг против друга, изменяли их, кого-то ломая, кого-то…
Право же, у царевича не было ни сил, ни желания разгадывать эту загадку. Он сделал то, что от него требовалось, и теперь хотел лишь поскорее обо всем забыть.
Дорога к этому располагала. Сначала — своей удивительной монотонностью, когда шедшему, петляя среди похожих друг на друга словно близнецы деревьев, проводнику снова и снова приходила в голову мысль о том, что он кружит на месте, словно то, заколдованное, не желало отпускать незваных гостей не то вообще, чтобы вновь не остаться наедине с затянувшейся зимой, не то до тех пор, пока пришельцы не исполнят некое неведомое желание здешнего духа. Однако Аль, вместо того, чтобы вынашивать в груди свой страх, дожидаясь, пока он ни вырастит до размеров жуткого кошмара, едва уколотый им, сразу же принялся за дело — опустил голову вниз и, не думая более ни о чем, стал старательно выискивать на белоснежном покрове цепочки следов, которые подтвердили бы его догадку. Однако снег оставался девственно чист и, как бы долги и старательны ни были его поиски, они дали лишь один результат — убедили юношу, что его страхи беспочвенны и несостоятельны.
А потом пошел снег. Это были не большие перья сказочных птиц, медленно летевшие с небес в завораживающе прекрасном танце, а мелкие песчинки, которые, подхваченные порывами резкого холодного ветра, неслись, казалось, со всех сторон, не только падая вниз, но и поднимаясь с земли в небеса. В их движении не было никакой закономерности — полнейший хаос безумия. Их лезвия резали щеки, но не в кровь, нет совсем как умелый палач, стремившийся причинить жертве как можно больше боли, не оставляя и следа пытки.
И еще. Было в нынешней вьюге нечто неправильное. Вместо свиста ветра, шороха снегов под ногами — тишина. Лишь время от времени в этой звенящей замогильной тишине раздавался резкий вскрик, полный боли и страха, от которого леденело в груди, душа уходила в пятки, а глаза начинали с опаской оглядывать все вокруг, ища источник казавшегося пришельцем из иного мира звука. Не верилось, что это не призрак и не дух кричит, предвещая несчастье, а всего лишь скрипит потревоженное ветрами старое дерево.