Сказать, что ему бы этого очень не хотелось, значит, ничего не сказать. Но от него ведь тут ничего не зависело. Или — да? Во всяком случае, ему хотелось верить в последнее.
Так или иначе, за размышлениями время незаметно прилетело. Пришло утро. Его яркий свет, подобный пленнику, торжествующему обретенную вновь свободу, проник в пещеру, засверкал неясным ореолом вокруг входа.
Сопровождаемый им, Аль выбрался наружу.
Некоторое время он стоял, закрыв глаза, и с наслаждением вдыхал свежий бодрящий воздух, в котором смешалось множество запахов — от чистого духа нетронутых снегов, до горечи сосновой смолы и хвои.
— И долго ты собираешься изображать статую? — раздавшийся возле самого уха голос брата заставил юношу, вздрогнув, повернуться.
Альнар привалился к стене, но стоят вполне уверенно, во всяком случае, палки в его руке больше не было.
— Тебе лучше? — отметив это, спросил юноша. Нужно же было о чем-то говорить, и предпочтительнее — о других, чем о себе.
— Да, — кивнул наследник, не идя дальше этого краткого ответа, должно быть — разделяя предпочтения своего собеседника. — Почему ты не разбудил Лота?
Аль-ми пожал плечами. Он и сам не знал ответа. В его поступке не было никакой причины. Просто юноша потерял счет времени. Единственным оправданием было: никто не говорил ему, что он должен это сделать.
— Я не знал… — начал было он, но брат прервал его резким возгласом:
— Перестань нести чушь! Что тут можно знать или не знать?! — но, немного помолчав, он качнул головой, не продолжая нападок.
В конце концов, это дело дозорного — будить сменщика или дежурить самому. В других условиях значение было — для странников лучше, если их проводник не клюет на ходу носом, борясь с дремой недосыпа. Но теперь, когда дорога подходил к концу…
— Ладно, не важно. Нужно разбудить всех. Пора отправляться в путь.
— Хорошо, — юноша собирался вернуться в пещеру, но брат остановил его.
— Подожди, — он на мгновение замолчал, словно размышляя, следует ли говорить то, о чем он собирался. Вообще-то, сомнения были не совсем в его характере. Вернее — ему хотелось так считать. И потому всякий раз, когда они закрадывались ему в душу, он спешил поскорее от них избавиться. — Тебе не снились больше сны о будущем?
— Нет, — качнул головой юноша. — Вообще ничего не снилось.
— Плохо.
— Почему? — спросил он, хотя и сам чувствовал то же. Конечно, ему надоели кошмары, однако в снах-предсказаниях было что-то притягательное, когда всякий мечтает узнать, какое будущее ему ждать.
— Если боги замолкают, значит, им больше нечего сказать.