Он слушал майора, перелистывая немецкий иллюстрированный журнал. Котелков с обычным раздражением, которое всегда появлялось у него в конце разговора с Ватагиным, чувствовал, что начальник совсем потерял интерес к его докладу. Страницы иллюстрированного журнала он разглядывал сейчас более внимательно, чем недавно росчерк германского посла. Он даже прервал майора:
— Смотрите-ка, серия снимков под заголовком: «Могут ли звери смеяться?» Вы-то думали когда-нибудь об этом? К зверям у них интерес! Вот забавная морда: тигр. Великолепный снимок! Собаки… ну, эти, сам знаю, смеются. А вот гиена. И действительно хохочет!.. — Внезапно оборвав себя, полковник устало заметил: — Ладно, Котелков, идите отдыхайте. Я Цаголова назначу в ночное дежурство, не будет вам мешать.
Младший лейтенант Шустов надолго умолк — первый признак охватившего его раздумья.
Это случилось после его резкого разговора с майором Котелковым.
В горном селе объезжали площадь, запруженную народом. Шел митинг. С грузовика выступали восторженные гимназистки — мелодекламировали хором под рояль. Шустов даже не взглянул. Ватагин искоса поглядел на него, промолчал.
В другом селе Слава явился с базара мрачный, отплевывался. Ватагин осведомился, в чем дело? Оказывается, он увидел по пояс обнаженного мужчину, вращавшего жирным животом, — называется «танец живота», тьфу…
И в машине Шустов молчал, сверкая строгими голубыми глазами и вглядываясь в контуры впереди идущих машин.
Все это занимало полковника. Но, хорошо зная характер адъютанта, он не торопился с расспросами. Еще до вечера сам все скажет.
— Недоспал, что ли, Шустов?
— Да. Спать хочется.
— Скоро городишко будет, ты взбодрись-ка, выпей черного кофе.
— Чашечки у них малы…
Только вчера младший лейтенант купил темные очки, и форсил ими, и стеснялся их — все было. Теперь он сунул очки за целлулоидный козырек над смотровым стеклом машины.
Ватагин выжидал: что будет дальше? Вечерело. Славка возился со спущенным баллоном. Полковник отдыхал в придорожном садике на скамеечке. Сюда пыль с дороги не долетала.
— Нужно поговорить, товарищ полковник, — сухо сказал наконец Шустов, с решимостью подходя к нему.
— Садись. Говори, только не очень громко.
— Вы всё молчите насчет альбома, который Бабин нашел.
— А что же о нем говорить? Хороший альбом… В Ярославле я не бывал, не приходилось.
— Думать следует над альбомом, товарищ полковник.
— Это всегда полезно, — согласился Ватагин. — Что, какая-нибудь нить в руках?
— Есть две-три догадки. Конечно, рано делать заключения…
— Да, я и сам, признаться, задумался: очень занятная находка, — с едва заметной иронией подхватил полковник. — Если бы гитлеровские кресты были найдены, или сверток с валютой, или яды в пробирках, наконец «Моя борьба» с автографом автора, — все бы не так загадочно. Любая находка так не озадачила бы… Верно?