Я человек, живущий во множестве параллельных миров.
Там, где спальное место за водителем оказывается пустым, мы сидим тихо и ждем прибытия полицейских, сочиняя историю, которая может показаться им правдоподобной, а Эрл глазеет на нас снаружи. Эти наши воплощения отделяются от тех, в мире которых за спинкой водителя лежит связанная девушка. Ее руки стянуты проволокой, глубоко врезающейся в запястья, рот заклеен скотчем.
В каких-то мирах она мертва; ее неподвижное лицо сплошь покрыто синяками и ссадинами. Где-то девушка жива, даже не потеряла сознания и смотрит на нас синими, залитыми кровью глазами. Кабина грузовика пропиталась запахами пота, секса, крови.
В тех вселенных, где Эрл похитил и изнасиловал молодую женщину, он не стоит безучастно на тротуаре, а разбивает окно гаечным ключом.
Второй удар Эрл обрушивает на мой лоб, поскольку в тесноте кабины я не могу увернуться. Мне кажется, что мой мозг разбивается вдребезги — словно я оказался в числе тех, кто принесен в жертву, тех, кто потерпел неудачу, чтобы остальные могли остаться в живых. Потом я понимаю, что удар получило большинство из нас. Лишь немногим удалось пригнуться. Остальные перекатываются на спину и отталкивают ногой ладонь Эрла, который просунул руку в кабину и пытается разблокировать дверь. Его запястье попадает на зазубренный край ударопрочного стекла, он вскрикивает, но все же вытаскивает защелку.
Я отползаю по сиденью назад, отбиваясь ногами. Здесь нет выбора. Мы все сражаемся не на жизнь, а на смерть.
Один удар уничтожает половину из нас. Следующий сметает треть оставшихся. В голове туман. Нас теперь не больше десяти тысяч, и соображаем мы не так быстро. Я уже не всеведущ.
Еще удар, и я падаю, привалившись к дверце кабины. Здесь только я. Один. Опустошенный и разбитый.
У меня нет сил пошевелиться, а Эрл тем временем обматывает проволокой мои запястья и лодыжки. Он небрежен — торопится уехать, убраться с центра Сандаски-стрит, — но и этото достаточно, чтобы я беспомощно лежал на полу со стороны пассажира. Перед глазами у меня надкушенный «Бит-Мак» и банка диетической колы.
Я один. Тут нет никого, кроме меня, растерянного, сбитого с толку. Мозг неповоротлив, мысли тягучие и медленные, будто застывший мед. Я проиграл. Мы все проиграли и теперь умрем, как та бедняжка сзади. В одиночестве.
Угол зрения внезапно смешается, и я вижу кабину из-за головы Эрла, со спального места. До меня доходит, что это взгляд того из нас, которого избили и бросили назад. Он умирает, но я еще могу видеть его залитыми кровью глазами. На мгновение наши миры синхронизируются.