— Я Хан Киллинг. Коммерсант и космопилот. Произошла авария, и меня выбросило из корабля. Я приземлился к северу отсюда и иду уже много дней. Я даже не знаю, сколько. Я прошу вашей помощи и гостеприимства.
Это была самая большая его речь за много дней. Голос его звучал непривычно для него самого.
— Я Дарденглир. Ты должен простить нас за наше странное поведение, Но мы находимся очень далеко и редко видим людей. Почти никто из нас не знает общий язык. Это старая деревня, и многие живут здесь безвыездно. Но, конечно, мы поможем. Что тебе нужно?
— Пища. Несколько дней отдыха. И направление к Столице.
— Я поняла. Это просто. Ты согласен жить в нашем доме? — она говорила, с трудом подбирая слова. — У нас в деревне родился ребенок, и мы все собрались здесь на праздник. Но в доме есть комната, в доме тепло, есть пища, люди. Мы найдем для тебя место.
— Я с благодарностью принимаю твое предложение, Дарденглир.
— Тогда входи. — Она не стала ждать, а повернулась и вошла в дом. Хан услышал, как она говорит с кем-то. Он поднялся на крыльцо, откинул занавес, который на Чалседоне с его мягким климатом вполне заменял дверь.
Внутри комната оказалась совершенно круглой. Вдоль всей стены шел шкаф, и только в дальней части комнаты, на возвышении, был сложен из камней очаг. В потолке над очагом виднелось отверстие, через которое выходил дым. Комната была освещена свечами и фонарями, В ней были люди, Они казались странными Хану — но все же это были разумные существа. Он смотрел на свет и моргал.
Пока кто-то готовил ему еду, Дарденглир представила ему собравшихся. Тут были двое детей, одна девочка, четыре подростка и четверо стариков. Настоящий клан — его прошлое, настоящее и будущее. И к тому же Дарденглир оказался мужчиной.
Это был праздник рождения. Роженица лежала на подушках, совершенно обнаженная. Лицо ее, несмотря на перенесенные муки, было Счастливым. Все с любопытством рассматривали Хана, пока Дарденглир объяснял что-то на мультиспиче. Затем все рассмеялись и пригласили его к очагу.
— Ешь, пей. Будь счастлив с нами. Во дворе вода для мытья, а спать ты можешь здесь.
Хан кивнул, стараясь быть максимально вежливым, поел, затем вышел, умылся ледяной водой и, вернувшись, забрался в маленькую комнатку. Там он обнаружил что-то мягкое, видимо, одеяло, завернулся в него и уснул.
Он проснулся — один. В комнате — маленьком эллипсоиде — было светло. Свет проникал через круглые окна, в которые было вставлено мутное стекло. Хан потрогал стекло рукой и убедился, что это вовсе не стекло, а что-то другое. Вероятно, камень, отшлифованный до такой степени, что стал прозрачным. Окна давали очень мягкий рассеянный свет, но Хан не видел способа открыть их. Как же проветривается дом? Он осмотрелся и увидел в сводчатом потолке небольшое круглое отверстие. Комната, где он находился, была пуста, но чисто убрана. Хан прислушался, стараясь определить, есть ли кто-нибудь в доме. Однако он ничего не услышал, кроме голосов с улицы. Он колебался. Пощупал свою бороду, которая безобразно отросла за много дней пути. Интересно, какие чувства они питают к нему. Ведь Лизендир назвала его слишком угловатым, слишком волосатым. Впрочем, они были ласковы к нему… и щедры.