— Граццари — настоящий мастер, — заявил Федерико. — Он точно схватил меня таким, каким я был в юности.
Герцог проявлял живейший интерес ко всем мелочам. Он похвалил Томмазо за дворец, который тот сооружал из сахара и марципана.
— Сделай подъемный мост, — сказал Федерико. — И башни должны быть чуть побольше.
Но Томмазо был дурак и пренебрег советами герцога.
Как-то вечером я вышел перед ужином во двор. Поскольку я немного перебрал белены, у меня кружилась голова. Я мог поклясться, что облака на горизонте — это спящие собаки, и уже решил было бежать во дворец предупредить, чтобы их не будили, поскольку они могут на нас напасть, как во дворе появился Томмазо. Ему стукнуло восемнадцать, и ростом он вымахал с меня. Подстриженная челка по-прежнему не хотела повиноваться расческе, однако рот у Томмазо стал больше и зубы теперь выглядели его собственными, не то что раньше, когда казалось, что дьявол всунул их в десны, пока он спал. Но больше всего изменились глаза. Они стали печальны, и из-за них он выглядел даже старше, чем был.
Томмазо заявил, что Господь наказал его за то, как он обращался с Мирандой, и что он безумно об этом сожалеет.
— Я все еще люблю ее, — тихо промолвил он.
Так много он ни разу не говорил со мной с тех пор как я вернулся, да и не похож он был на прежнего Томмазо. Подняв голову и глядя мне прямо в глаза, он сказал:
— Умоляю тебя: постарайся найти в себе силы простить меня.
Я почувствовал, как трудно ему было произнести эту фразу.
— Пожалуйста, замолви за меня словечко перед Мирандой.
— Ты должен поговорить с ней сам.
Он покачал головой.
— Я не могу.
— В таком случае, может, тебе следует найти другую девушку? В Корсоли их много. Ты симпатичный молодой человек и…
— Нет. Я люблю ее больше жизни.
Быть может, сказалось действие белены, но его горе напомнило мне о разлуке с Еленой.
— Ничего не могу тебе обещать, однако при случае я скажу Миранде о твоих чувствах.
Он поблагодарил меня и хотел поцеловать руку. Я в принципе не возражал, просто под влиянием белены мне вдруг почудилось, что моя рука уплывает в бесконечность. Томмазо сказал, что, хотя наше соглашение потеряло силу, он снова будет моими глазами на кухне. Он стал помощником самого Луиджи, и если я закажу какое-нибудь особое блюдо, он с радостью мне его приготовит. А потом принялся хвастать, что лучше всех знает всю подноготную кухни, и хотя больше не служит соглядатаем Федерико, он у герцога снова в фаворе. Он трепался и трепался, пока я не велел ему заткнуться. Несмотря ни на что, он остался прежним Томмазо!