— Возьми у меня все, что ты мне дал, — молил я Бога, — если это облегчит жизнь Миранды!
Господь в милосердии своем ответил на мою молитву. Как-то вечером, когда Септивий читал поэзию Катулла, герцог перебил его:
— Пусть лучше меня вздернут на дыбу, чем слушать эту дрянь!
— Ребенок, и тот бы понял, — проворчал Септивий, когда мы вышли из зала.
— У меня есть такой ребенок! — отозвался я и рассказал ему о Миранде, которая научилась в монастыре читать и писать, а также умела петь и прясть шерсть.
Несмотря на то что громадные брови придавали Септивию грозный вид, он был добрым по натуре, поскольку сказал:
— Я учу только детей придворных. Однако если она и впрямь такая, как ты говоришь, я могу сделать исключение. Пришли ее ко мне.
Я побежал на огород и, не сказав Томмазо ни слова, схватил Миранду за руку и потащил в библиотеку. Прежде чем она вошла в комнату Септивия, я сказал ей: «Вспомни, чему тебя учили монашки, — и все будет хорошо!», — а затем втолкнул ее внутрь и прижал к двери ухо. Я услышал, как она что-то говорит своим нежным голоском — очевидно, читает. Потом она запела. Через несколько минут дверь открылась, и из комнаты вышел Септивий, держа Миранду за плечико.
— Я поговорю с Чекки. Пусть начинает завтра.
В спешке я ничего не объяснил Миранде, так что она закричала:
— Что начать? Что я должна делать?
Септивий ответил, что она будет учиться с другими детьми.
— И больше не буду работать на огороде? Лицо у нее засияло, как свечечка во тьме.
— Будешь, но понемножку, — сказал Септивий. — Я все устрою.
— Ты видишь, как Господь помогает тем, кто ему служит? — спросил я Миранду, когда мы шли обратно на огород. — Ты должна отблагодарить его усердной учебой. А потом, это хорошо, что ты познакомишься с другими детьми. Когда-нибудь ты станешь горничной и тебя увидят богатые знатные мужчины.
Я не сказал ей о своем обязательстве перед Томмазо, а если этот дурак ей проболтается, я буду все отрицать. Раз Миранда в состоянии устроить свою судьбу получше — почему бы и нет? Как я уже говорил, за четыре года многое может случиться.
Однако Миранда не сумела скрыть своего возбуждения. Повернувшись, я тут же услышал, как она заявила Томмазо, что он не будет больше командовать ею, поскольку скоро она станет принцессой.
Но назавтра Миранда забилась в угол комнаты и, ожесточенно царапая струпья на коленках, отказалась идти заниматься.
— Что стряслось? Вчера ты так радовалась!
Она ничего не ответила. Я пригрозил, что, если она не передумает, я схожу пописаю, а потом волоком оттащу ее на урок. Когда я возвращался через огород, Томмазо срывал с грядки морковку и капусту. Я сказал ему, что Миранда не желает заниматься, и спросил, знает ли он почему.