Под вечер, когда он укладывал заказы в корзину, старуха, дремавшая в кресле у печки, открыла глаза и, нахмурив брови, уставилась на него.
— Что с этим оболтусом? — прохрипела она. — Он похож на мумию. Да проснись ты, тюфяк, проснись!
— Пусть он едет, мамаша, — вмешалась госпожа Петьо. — На улице свежо, и он стряхнет с себя сон. Не так ли, милый Жюльен?
Хозяйка улыбалась. Мальчик промолчал. Теперь каждый шаг, каждый толчок велосипеда на мостовой больно отдавался у него в голове. Боль волнами распространялась от висков, и эти волны сходились в затылке.
За ужином Жюльен почти ничего не ел. Виктор, возвратившись из кино, улегся спать. Не вышел в столовую и Морис. Хозяин продолжал ворчать.
— Этак недолго и в трубу вылететь, — сказал он. — Если ненастье простоит до рождества, пиши пропало. Хоть лавочку закрывай.
Заперев кондитерскую, загрузив печь углем, отнеся мороженое в кинотеатр, Морис и Жюльен, едва волоча ноги, поднялись по лестнице, с трудом разделись и молча улеглись.
Среди ночи Жюльен проснулся. Он был весь в поту, и на миг ему показалось, будто кровать под ним ходит, поднимается, опускается, норовит выскользнуть из-под него. Все тело мальчика сотрясали приступы сухого кашля, от которого саднило в гортани. В ушах шумело. Он приподнялся и стал прислушиваться к ночной темноте. Дождь прекратился, но ветер по-прежнему стучал в дверь и раскачивал доску, заменявшую каминный экран. Он со свистом проносился вдоль цинковой крыши, а затем обрушивался на жалобно скрипевшую оконную раму.
Мальчик опять забылся.
Когда в комнату вошел мастер, Жюльен мчался на велосипеде по воде и грязи, под дождем, ручьями сбегавшим по его телу…
Виктор протер глаза, потянулся и сказал:
— Ты здорово простудился, малый. Я слышал, как ты всю ночь ворочался и кашлял, точно чахоточный.
Мастер подошел к кровати Жюльена и положил ему на лоб холодную руку:
— У тебя жар.
Жюльен не пошевелился. Потом принялся кашлять.
— Так можно и в ящик сыграть, — заметил Морис.
— Да, вид у него неважный, — согласился мастер.
Виктор и Морис были уже на ногах. Жюльен откинул одеяло.
— Нет, — остановил его Андре, — я не могу позволить тебе встать с постели: у тебя сильный жар. Пусть поднимутся хозяева, а там поглядим.
Мальчик снова улегся.
— Веселая история, — проворчал Морис.
Когда все вышли из комнаты, погасив за собой свет, Жюльен посмотрел на потолок, чуть освещенный бликами, проникавшими сюда из цеха. Он услышал, как раздвигаются дверцы печи, как звенят противни на мраморном разделочном столе и позвякивают железные конфорки на плите. До него смутно доносился звук голосов. Временами все в его голове мешалось, и перед глазами проплывали различные лица. Мать… Девушка с улицы Пастера… Клодина… Мастер… Судомойка из гостиницы… Хозяйка… Они проходили вереницей, потом перемешивались и кружились, точно в хороводе.