* * *
«Второй раз», — была первая мысль, когда к Рамиру вернулось помутненное сознание. А ведь он даже в детстве не падал в обморок. Тело горело, будто жарилось на сковородке в аду — или так и было? Во рту стояла горечь. Цыган попытался приподнять голову — и его вырвало желчью. Все кругом качалось, он словно плыл в корыте по морю в шторм.
В корыте? Цыган приоткрыл глаза. Да, он опять в клетке, лежит, скрючившись, на холодном полу. Холодок был приятен — он смягчал жар побитого тела, но усиливал охвативший его озноб.
Видно было плохо. Цыган моргнул несколько раз, прежде чем понял, что один глаз заплыл и в нем темнота, а на другом ресницы склеены кровью. Кое-как он разлепил их. Пожалуй, зря. Как только он сфокусировал взгляд на прутьях решетки перед собой, окружающее опять скакнуло, перевернулось, желудок подступил к горлу, и его снова вырвало. На губах остался мерзкий горько-кислый привкус. Но значительно горше было у него на душе: Протасов жив, а Мерзость умер. Из-за него, Цыгана. Это угнетало сильнее всего.
Он долго приходил в себя. Голова кружилась, его тошнило. Куртка измазалась в блевотине и неприятно пахла.
В лаборатории горел свет; было непонятно, какое время суток. Сколько он тут провалялся? Вечер сейчас или утро? Да нет, вряд ли он был в отключке целую ночь — видимо, всетаки вечер.
Снаружи хлопнула дверь, потянуло сквозняком, свежим воздухом. Послышались шаги, голоса. В голове шумело, перед глазами плыло — вернее, перед одним, левым, видящим кое-как. Болело все, но особенно плечо, на которое он упал с платформы, кололо в пояснице при каждом движении — не отбил ли Протасов ему почки? Тянуло низ живота, ныли ребра, саднило щеку, ноги затекли.
Шум короткой схватки — и новую жертву уложили на стол. Цыган попытался сесть, преодолевая головокружение и тошноту. Получилось только с третьего раза. Эмалированное корыто под ним качалось и норовило уложить обратно. Крики из другого конца лаборатории доносились как сквозь вату.
— Держите двое! — командовал генерал.
Звяканье инструментов, какие-то безумные вопли… Что он делает? Упираясь в стену, Цыган попробовал встать. Влажные от пота и грязи ладони скользили по металлу, ноги не держали. Он дважды упал, наконец поднялся, цепляясь за решетку. Удалось встать на колени, и Цыган замер, прислонившись к прутьям лбом. Металл приятно холодил кожу. На бровях висели капельки пота. Кажется, большего ему сейчас не добиться…
Мимо пробежал белый Ботаник, прикрывая рот ладонью. Хлопнула дверь туалета, оттуда донеслись звуки рвоты. Тревожно запищал аппарат жизнеобеспечения.