— Вы… вы ударили меня! Я буду жаловаться! — проблеял Тедди, не рискуя, однако, подойти поближе.
— Убирайтесь, — негромко приказал Ричард, уговаривая себя не давать вновь волю рукам.
Почувствовав в его голосе угрозу, Тедди Уильямс поспешно ретировался.
Когда за ним захлопнулась дверь, Ричард с силой ударил кулаком по столу. Это не помогло — злость не проходила. Пора было ехать к Одри. В надежде на то, что по дороге к ней он успокоится, Ричард вышел из кабинета.
За всю свою жизнь Ричард не видел столько беременных женщин, столько за последние несколько недель: сначала в магазине, где он покупал приданое для малыша Одри, теперь — в больнице, где они с Одри ожидали своей очереди на прием.
Сегодня Одри выглядела неплохо, хотя лицо ее было бледным от усталости. Ричард прекрасно понимал ее состояние — тяжело протекающая беременность и страх потерять ребенка лишали ее покоя. Кроме того, она мучилась, не решаясь рассказать своим родным о том нелегком положении, в которое попала. Не желая расстраивать Одри еще больше, Ричард не стал рассказывать ей о сегодняшнем визите Тедди и о его безобразном поведении.
Ему оставалось лишь уповать на то, что малыш не унаследует никаких папочкиных черт. Мысли Ричарда плавно переключились на ребенка, которого носила Одри, и он вдруг осознал, что с нетерпением ждет его появления на свет. К нетерпению примешивалась смутная тревога: как пройдут роды? будет ли малыш здоровым? как примет его этот мир? Вырастет ли он хорошим, достойным человеком? Словом, в эти минуту Ричард действительно испытывал спонтанно возникшие отцовские чувства и не мог ничего с этим поделать.
Не в силах справится с обуревающими его эмоциями, он взял Одри за руку и тихонько сжал ее — она тоже ответила легким пожатием, повернув к нему улыбающееся лицо. Так, взявшись за руки, они сидели и со стороны, наверное, казались счастливой молодой парой, ожидающей своего первенца.
Из груди Ричарда рвались слова любви, но он не мог, не имел права произносить эти слова. И он промолчал. Да, сейчас он нужен Одри, но придет время, родится малыш — и она продолжит жить своей привычной жизнью, в которой не будет места для Ричарда. Одри и ее ребенок заслуживают лучшего, чем Ричард Андервуд, человек, не умеющий любить и заботиться о ком-нибудь, кроме себя — так, во всяком случае, утверждала Николь.
Голос медсестры, приглашающей Одри на прием к врачу, ворвался в мысли Ричарда, и он неохотно выпустил ее руку.
— Ричард, я хотела сказать тебе, что ты — это лучшее, что случилось со мной за все это время, — с благодарностью глядя на него, произнесла Одри, когда они вышли из больницы и сели в машину.