— Да, — заговорщически кивнул Лу. Втайне ему льстило, что его так доверительно посвящают в тайну, несмотря на то что тайной она уже не являлась.
— Ну, поговорим, да? — решительно сказал мистер Патерсон и сел среди сменившего болтовню общего молчания.
Чувствуя себя как на крыльях, Лу сел, совершенно не способный включиться в обычные утренние разговоры. Краем глаза он видел, что Альфред, подхватив реплику мистера Патерсона, что-то говорит.
— Ты выглядишь утомленным, Лу, что, праздновал вечером, что ли, допоздна? — спросил его коллега.
— Да нет, просто из-за дочки почти не спал. Рвало ее, и жену тоже рвало, так что всю ночь на ногах провел. — И он улыбнулся, вспомнив, как укрывал Люси одеялом, вспомнив ее закрывавшую пол-лица густую челку.
Альфред громко захохотал, и в комнате раздалось его тяжкое сопение.
— У моего сынишки тоже это было на прошлой неделе, — не обращая внимания на хохот Альфреда, сказал мистер Патерсон. — Видимо, зараза какая-то носится в воздухе.
— Да, похоже, зараза какая-то, — повторил Альфред, косясь на Лу.
От Альфреда исходили волны враждебности, он так и пышел ею, она курилась над ним, как марево над шоссе, проложенном в пустыне. Враждебность сочилась из него, искажая пропорции окружающих предметов, и Лу казалось удивительным, что сидевшие за столом этого вроде не замечали. Лу даже жалко его стало, настолько потерянным и испуганным, видно, он был.
— Не только меня вам следует поздравить, — сказал Лу, — Альфред тоже работал над нью-йоркским контрактом и очень много сделал для него.
— Точно! — Альфред так и просиял. К нему вернулась его обычная уверенность. Он поигрывал галстуком — жест, вызывавший у Лу беспокойство. — И было так приятно, что Лу все-таки присоединился к нам под конец и видел, как я все это провернул.
Сидевшие за столом засмеялись, а Лу ощутил боль — удар перенес его в другое место, когда боль его была такой же острой. Звался он тогда Алоизиусом, было ему восемь, и играл он в футбол с мальчишками. Когда до конца матча и финального свистка судьи оставалось всего несколько минут, он украл у команды эти минуты, потому что один из его товарищей по команде, злившийся на него за то, что Лу забил больше голов, чем он, ударил его ногой в пах, отчего Лу, охнув и переменившись в лице, рухнул на колени и чуть не потерял сознание от тошнотворной боли, которую причинял даже не столько сам удар, сколько факт, что ударил его свой же товарищ и по причине столь низкой. Лу весь в поту катался по траве и прикрывал ладонями промежность, мучаясь нестерпимой досадой, в то время как другие игроки команды толпились вокруг и, глядя на его мучения, подозревали в притворстве.