— Мы же находимся в офисе, Элисон. Чего же ты хочешь? Чтобы я прерывал деловые разговоры уверениями, как приятно тебя тискать?
— И ничего такого мы не делали. Мы просто целовались.
— Роли не играет. Так какие жалобы ты имеешь в виду?
Она молчала, но щеки ее пылали.
— Ну, наверное, то, о чем говорил мне Альфред.
Сердце Лу вдруг повело себя необычно. Оно как-то странно затрепетало.
— Что же он говорил?
Она мусолила край бумажного листа, по-прежнему глядя в сторону.
— Насчет какого-то совещания на прошлой неделе, которое вы пропустили.
— Вот про «какое-то совещание» поподробнее, пожалуйста.
Она ощетинилась.
— Ладно. После совещания на той неделе у мистера Салливана он… — как и перед словом «Альфред», она запнулась, — он предложил, чтобы я попробовала немножко вами руководить. Ему известно, что работа эта для меня внове, и он посоветовал мне следить, чтобы впредь вы столь важных совещаний не пропускали.
Кровь бросилась в голову Лу, мысли мчались, обгоняя друг друга. Никогда еще не испытывал он подобного замешательства. Вся его жизнь состояла из беготни — он бросал одно дело, чтобы поспеть к следующему. И так все время, все дни кряду — в вечной погоне за чем-то, чтобы двигаться вперед. Такая нескончаемо трудная, такая утомительная работа. Но работу свою он любил, считал себя настоящим профессионалом, всецело преданным делу во всех его аспектах. Упрек в том, что он пропустил не запланированное заранее совещание в тот день, когда взял отгул, взбесил его. Особенно обидно было то, что произошло это из-за семейных обстоятельств. Если бы он пожертвовал этим совещанием ради какого-то другого, было бы не так досадно. Но он разозлился на мать. Ведь это ее в то утро он забирал из больницы после операции на бедренном суставе. Он злился и на жену, уговорившую его сделать это самому, вместо того чтобы послать за ней машину, как предлагал он, — предложение это жену только рассердило. Он злился и на сестру свою Марсию, и на старшего брата Квентина за то, что они не сделали этого без него. Ведь он же занятой человек, и вот, пожалуйста: единственный раз, когда он семейное дело поставил во главу угла, он за это поплатился. Он встал и начал ходить взад-вперед перед окном, больно кусая губу и чувствуя такую злобу, что впору было схватить телефонную трубку и крикнуть в нее домашним: «Видите? Теперь видите, почему меня вечно нет дома? Видите? А теперь глядите, что вы наделали!»
— Ты что, не сказала ему, что мне надо было мать забирать из больницы? — тихо и словно через силу проговорил он. Ему было крайне неприятно произносить слова, которые он так презирал в устах коллег. Он ненавидел такие оправдания, ненавидел, когда частную жизнь тащили в офис. Ему это казалось признаком непрофессионализма. Уж если ты работаешь, так работай.