Тут раздались сигналы «электронной няньки», потому что Пуд начал подавать голос. Вначале это было лишь сонное кряхтенье. Однако Рут тут же опустила вилку и нож, а тарелку с недоеденным ужином отодвинула в сторону — и замерла с единственным желанием, чтоб звуки эти прекратились.
— Так или иначе, я угостил его кофе, и мы разговорились.
— Очень мило с твоей стороны, — отозвалась Рут. В ней встрепенулся материнский инстинкт, и все, что она слышала теперь, был голос ее ребенка, так как сонное покряхтывание и постанывание прекратились и уже перешли в полнозвучный плач.
— Он показался мне странно похожим на меня, — смущенно продолжал Лу, — и разговор у нас вышел странный: мы обсуждали обувь. — Он засмеялся, вспоминая, как это было. — Этот парень помнил, во что был обут каждый, кто входил в здание, и я его нанял на работу. Нет, не я, конечно, я позвонил Гарри и…
— Лу, милый, — перебила она, — ты что, не слышишь?
Он поглядел на нее непонимающим взглядом, поначалу лишь досадуя, что его прервали, но потом, склонив набок голову, прислушался. Тогда только до его сознания начал доходить этот плач.
— Ладно, давай иди, — вздохнул он и потер себе переносицу. — Но помни только, что я пытался поделиться с тобой тем, как провел день. А то ты вечно упрекаешь меня, что я с тобой не делюсь.
— О чем ты говоришь! — Она раздраженно повысила голос. — Твой сын плачет. Так что же, я должна, по-твоему, сидеть тут, когда он просит помощи, и ждать, пока ты кончишь свой рассказ о каком-то помешанном на обуви бродяге? А может, лучше тебе встать и посмотреть, что с ребенком, без моего напоминания? Ты так не считаешь?
— Хорошо, я встану и посмотрю, — сердито буркнул он, не трогаясь с места.
— Нет уж, это сделаю я. — Она встала из-за стола. — Я хочу, чтобы ты это делал сам, по своей воле. Не как одолжение. Чтобы ты сам хотел это сделать.
— По-моему, и ты сейчас не очень-то рвешься к нему, — проворчал он, теребя запонки.
Она была уже возле двери, но остановилась.
— Да знаешь ли ты, что ты не провел с Россом ни единого дня один на один?
— Ты, наверное, очень не в духе, если назвала мальчика его настоящим именем! С чего бы это?
А ее как прорвало:
— Ни разу не сменил ему пеленку, ни разу не покормил!
— Кормил я его, — возразил Лу. Стенания стали громче.
— Ни одной бутылочки не вымыл, ни разу прикорма не приготовил, не гулял, не одевал на прогулки! Не оставался с ним ни разу, чтоб мне не вскакивать каждые пять минут и не забирать его у тебя, потому что тебе надо то мейл послать, то по телефону поговорить! А между тем ребенку уже больше года, понимаешь, Лу? Больше года!