— Дом, милый дом, Лу!
И только несколько дней спустя, когда рассеялся похмельный туман, Лу понял, что ни словом не обмолвился Гейбу, где его дом.
— Мама, папа, Марсия, Квентин, Александра! — громогласно объявил Лу, как только дверь ему открыла испуганная мать. — Я до-ома! — прокричал он нараспев и, обняв мать, чмокнул ее в щеку. — Мне так жаль, что я не успел к ужину, но день в офисе был такой суматошный, просто безумие, а не день!
Но, извиняясь, он никак не мог сохранить серьезность, а войдя в столовую, непрестанно поводил плечами и то и дело прыскал, сдерживая смех под изумленными и холодно-безучастными взглядами всех присутствующих. Рут, застыв, смотрела на мужа со смешанным выражением гнева, обиды и смятения. И подспудной ревности. У нее тоже выдался непростой день с совершенно невыносимой Люси, чье возбуждение достигло предела и выражалось во всех свойственных ребенку формах непослушания, криках, слезах и отказе выйти на сцену, пока не приедет папа. Вернувшись домой по окончании представления и уложив детей, Рут принялась метаться, готовя угощение и убирая комнаты, для того чтобы гости могли остаться на ночь. Сейчас щеки ее пылали после жаркой плиты, пальцы горели, обожженные сковородками. Она запыхалась, устала, вымоталась физически и морально, пытаясь угомонить детей всеми доступными способами — от ползания на коленках по полу вместе с Пудом до утирания слез и уговоров расстроенной Люси, так и не увидевшей в зале отца, несмотря на попытки Рут уверить ее, будто он там был.
Рут глядела на покачивающегося в дверном проеме Лу, на его красное лицо и налитые кровью глаза и мечтала поменяться с ним местами — пусть бы это она шаталась бог знает где, чтобы потом свалиться как снег на голову и выставить себя на посмешище перед гостями! Но это не в ее духе, ни за что на свете она бы так не поступила, и в этом различие между нею и Лу. Вот он — беззаботно порхающий и веселый, как птичка, и вот она — под грузом проблем, глубоко несчастная и недоумевающая, почему именно ей предназначено склеивать и цементировать весь их домашний уклад, почему на ней должно держаться это все.
— Папа! — возгласил Лу. — Тысячу лет тебя не видел! Давненько, правда? — Улыбаясь, он шагнул к отцу и протянул ему руку. Потом опустился в кресло рядом с ним и, царапая пол, подтянул кресло поближе, так, что локти их теперь соприкасались. — Ну, расскажи же мне о себе! О, красного винца я бы сейчас хлебнул с удовольствием! Спасибо! Мое любимое! Угодила, дорогуша! — И, подмигнув Рут, он нетвердой рукой попытался налить себе вина в чистый бокал, отчего почти все оно оказалось на белой скатерти.