Не знаю, рассчитывала ли госпожа Кутузова обнаружить там деньги или чужие лифчики — скорее всего ей было сейчас все безразлично. Но я обнаружила там именно то, на что надеялась: все бумаги Кутузова. Наверху лежала выписка о ремонте автомашины Audi, под ней — договор аренды, ниже — пачка спортивных грамот, и так далее. Кроме бумаг, в дипломате оказались ключи, карточки, загранпаспорт, парочка старинных мобильников и еще какая-то мелкая снедь, которая так тошнотворно гремела и перекатывалась, пока я ломала замки.
— Старший курсант Анохина! — требовательно позвала я, перенося дипломат с пола на стеклянный столик. — Возьмите свой мобильник, и в присутствии двух понятых, — я, не глядя, кивнула на старух, — тщательно сфотографируйте все бумаги с обеих сторон и все предметы. Когда найдете завещание, не останавливайтесь. Когда все закончите, доложите мне, составим протокол. Вопросов нет?
— Так точно! — по-пионерски задорно ответила Даша и козырнула.
Я поморщилась: это было чересчур. Впрочем, не зря интуиция подсказала мне представить ее курсантом.
— У вас есть паспорта? — сурово спросила я у старух, чтобы прекратили моргать на Дашу совиными глазами.
Одна замешкались, а вторая скрипнула:
— Есть пенсионное…
— Держите при себе, — сказала я со всей многозначительностью, на какую была способна, и повернулась к вдове: — А мы пока пройдем на кухню, я задам вам несколько вопросов.
В кухне я села за стол и выложила перед собой блокнот формата А4, ручку и молча начала писать. Во-первых, мне все равно надо было исписать для себя пару страниц, во-вторых, таков общеизвестный стиль общения любого милиционера. Написав первые несколько фраз, я подняла взгляд на вдову:
— Эти женщины кем вам приходятся?
— Моя мать и наша соседка по этажу… Мне стало плохо с сердцем, и…
— Понимаю. — Я постаралась сделать голос бесцветным и постучала авторучкой по блокноту. — Но вы сейчас в состоянии беседовать?
Она кивнула.
— Постараюсь закончить формальности как можно быстрее, — пообещала я и продолжила писать.
Писать было противно — я ненавижу это со школы. После школы мне не приходилось много писать от руки, а лишь расписываться в ведомостях. Производить немыслимое число суетливых движений вместо того, чтобы просто нажать кнопку, — унизительно для жителя нашего века. Прибавьте сюда унизительную невозможность редактировать текст, которая заставляет вначале продумывать его в уме — как если бы строителю приходилось сперва выстраивать этаж из кирпичей рядом, а потом перекладывать их в том же порядке повторно, но уже с цементом. Впрочем, даже строитель имеет право поправить кирпич прежде, чем схватится раствор. Ну и, наконец, я просто спотыкаюсь, когда дохожу до конца слова — несколько раз ловила себя на том, что большой палец постукивает по столу, а зрачок пытается разглядеть, почему не появился пробел.