Понимая, что законными средствами ни от обвинений не защититься, ни парламент не ликвидировать, Ельцин первым применил вооруженную силу — оцепив Белый дом и избивая демонстрантов. Первую кровь, от пролития которой предостерегала Церковь, он пролил уже тогда. Те же, кто ему сопротивлялся с оружием, загнанные в угол, имели законное право на это (при попытке президента распустить парламент ст. 121 действовавшей конституции автоматически отрешала президента от должности с передачей власти вице-президенту) — хотя именно вооруженное сопротивление и стало их роковой ошибкой. (Были у них и другие ошибки: назначение собственных силовых министров, напоминание о грозящей смертной казни за участие в государственном перевороте и т. п. — то есть, для отстаивания своей не такой уж слабой позиции парламенту не хватило все того же политического профессионализма.)
Ельцин может сколько угодно называть «мятежниками» не свою команду, а депутатов — эта логика за последние 75 лет народу известна хорошо. Тем более, что президент довел ее до совершенства: разорвав "старорежимную" конституцию, расстреляв парламент, разогнав местные советы и остановив работу Конституционного суда — Ельцин сохранил действенность той же «старорежимной» конституции относительно своего срока полномочий до 1996 года, вопреки сентябрьскому обещанию пойти на перевыборы в 1994 году.
Все вышесказанное перечеркивает и другой «правовой» аргумент западных покровителей Ельцина: "хотя Ельцин нарушил конституцию, он сделал это во имя восстановления права"; "действия Ельцина не были антиправовыми, ибо диктовались крайней необходимостью" (PC, 23.10 и 25.12.93).
Действительно, бывают времена, когда становится необходима и спасительна мудрая диктатура (так поступил генерал-христианин Франке в Испании). Если бы в России пришел к власти диктатор, обладающий национально-государственным умом — его стоило бы защищать от всех "демократических" нападок, помогая строить правовое государство. Но имеет ли такие качества Ельцин?
Нельзя не видеть, что "крайняя необходимость" его расправы с оппозицией диктовалась не национальными, а личными интересами его команды — ради сохранения власти. Еще очевиднее это становится при рассмотрении нравственного аспекта его путча — как все было сделано.
3. "Простите меня, что я не смог уберечь ваших сыновей…"
Именно потому, что у Ельцина не было законного повода для разгона парламента он сразу пошел во все тяжкие, заранее исключая любой компромисс. Так, он отверг предложение трех других властно-авторитетных структур России — Конституционного суда, совещания субъектов Российской Федерации, Православной Церкви — о возвращении к исходному положению до указа 21 сентября и об одновременных досрочных перевыборах парламента и президента.