14 июня. То была наша последняя встреча перед войной…» Но Кузнецов видел Воронцова, вызванного в Москву 17–18 июня с докладом именно до посещения Кремля. Почему — чуть позже.
Совещание же, на котором нарком ВМФ якобы не присутствовал, было посвящено именно предстоящему нападению Германии в эти выходные — 22–23 июня. Исследователь В. Чунихин в своей статье «Тайна 21 июня» проанализировал состав этого совещания:
«В 19–05 в кабинет Сталина, где уже 38 минут находился Молотов, вошли семь человек: Тимошенко, Кузнецов, Воронцов, Берия, Вознесенский, Маленков, Сафонов. Пробыли они там до 20 часов 15 минут. Об этом совещании, как я уже говорил, нигде ничего ранее не упоминалось. Я, по крайней мере, не встречал об этом никаких сведений. Даже намеков. Более того, налицо явное стремление скрыть сам факт этого события.
Напомню. Жуков в своих воспоминаниях ни разу не упомянул о том, что происходило до 20 часов 21 июня. Случайность? А ведь это примерно то самое время, когда совещание это подходило к концу. Кузнецов же, рассказывая об этом дне, тоже ничего не упомянул о совещании. Только здесь бросается в глаза другое. Он не только промолчал, но сознательно сказал неправду. Вспомним. Он зачем-то подчеркнул, что после 13 (или 14) июня и до самого начала войны со Сталиным не встречался.
Вызвав Воронцова в Москву, он будто бы принял его в 20.00. В то время, как на самом деле, с 19–05 до 20.15 он был вместе с ним на совещании у Сталина….
Кузнецов помнит, что вызвал в Москву Воронцова, помнит, что тот явился к нему в 20.00. Помнит разговор. Помнит мельчайшие подробности дня 21 июня… Но он не помнит совещания у Сталина, где были он сам и Тимошенко. Где был все тот же Воронцов. Всего за несколько часов до германского нападения… Неужели для послесталинского руководства СССР было настолько важно, чтобы никто и никогда не узнал, зачем Сталин собрал этих людей?
Думаю, это действительно было для них важно. Потому что одно только упоминание об этом факте рушит легенду о сталинской вине в том, что армия не была приведена своевременно в полную боевую готовность. Мне, например, понадобилось совсем немного времени, чтобы понять самое главное, узнав об этом совещании. Всего лишь взглянув на состав его участников. Давайте к нему присмотримся… по составу участников очень часто можно судить не только о характере рассматриваемых вопросов, но и о позиции Сталина по этим вопросам. Итак, список участников.
О Молотове я уже говорил. Тимошенко и Кузнецов. Значит, речь шла о военных мероприятиях. Это логично. События последних дней сложились в кризис, связанный с Германией. Однако нас упорно приучали к мысли, что Сталин не верил в нападение немцев, так как считал, что может урегулировать вопрос исключительно с помощью дипломатических шагов. Вопрос. Зачем тогда на совещание были вызваны такие не дипломатические лица, какНарком Обороны и Нарком Военно-Морского Флота? Но, может быть, речь не шла о Германии? Обсуждались другие военные вопросы? Нет, речь шла именно о Германии. Это подтверждает присутствие на совещании военно-морского атташе советского посольства в Германии Воронцова. Это — одна из ключевых фигур для понимания не только характера обсуждения, но и отношения Сталина к угрозе военного нападения Германии. Что я имею в виду? Присутствие в сталинском кабинете военного дипломата вовсе не означало интереса Сталина к чисто дипломатическим вопросам. Если было бы иначе, здесь сидел бы посол в Берлине Деканозов. Или кто-то из его заместителей. Или, если речь шла о вопросах военнодипломатических, присутствовал бы военный атташе (а не военно-морской).