Иван Маринов сидел за столом в своей мастерской и в задумчивости водил угольным карандашом по листу бумаги. Он только что вернулся от Столарова. Таинственное исчезновение Виолетты взволновало его куда сильнее, чем он мог предположить. Их отношения давно уже вышли за рамки обычного контакта учителя с ученицей. Они стали друзьями, и Маринову иногда казалось, что он был единственным человеком, с которым Виолетта могла быть до конца откровенной.
Как все художники, он был наблюдателен и давно уже понял, в какой непростой ситуации оказалась эта юная девушка. Она много рассказывала ему о своей прежней жизни, об истории своих родителей, о том, как осталась совершенно одна после смерти матери и как разыскала отца.
Он чувствовал, что ее тяготит невольное затворничество в золотой клетке, которую выстроил для нее отец. Ей не хватало общения со сверстниками и никакая роскошь не могла заменить простых человеческих радостей. Она была так обаятельна, полна жизни и энергии, что только слепой мог этого не заметить.
Сегодня Иван до конца понял, почему все сложилось именно так. Столаров обожал дочь и панически боялся ее потерять, как потерял когда-то ее мать. Она была для него чем-то вроде живой игрушки, утехи его эгоистической любви. Мысль о том, что рядом с ним живет не кукла, а живой человек со своими желаниями и надеждами, похоже, просто не приходила ему в голову. Он ничего не хотел понимать.
И вот она исчезла. Как ей это удалось, Иван до сих пор понять не мог. Дом так усиленно охранялся, что для того, чтобы выбраться оттуда, Виолетте надо было вырастить крылья. И тем не менее ей это удалось. Иван знал, что у нее не было друзей, которые могли бы помочь ей, как не было и денег. Он терялся в догадках, куда она могла направиться и зачем. Это не мог быть заранее подготовленный план, скорее внезапный порыв. Что-то произошло, очень серьезное, что и толкнуло ее на отчаянный шаг.
Иван рассеянно взглянул на лист бумаги на столе. На него смотрело девичье лицо, очень напоминавшее Виолетту. В уголках губ притаилась грусть, в глазах читался немой вопрос.
— Чем я могу помочь тебе, девочка? — задумчиво проговорил Иван, обращаясь к портрету. — Где искать тебя?
— С кем это ты разговариваешь, Ванчо? — раздался у него за спиной веселый женский голос.
Иван от неожиданности чуть не упал со стула. В дверях стояла Стефа, его любимая натурщица. Наверное, он по рассеянности забыл запереть дверь. Он только сейчас вспомнил, что договаривался с ней о встрече. Она позировала ему для его новой картины «Отдых Дианы».