Пирс оставался спокойным.
— Хорошо. Не будем ничего объяснять. Но как ты относишься к тому, что я люблю тебя, хочу, чтобы ты стала моей женой, и не претендую на совершенство?
Кейси зажмурила глаза.
— Если ты назовешь мне хоть одного человека, который не совершает ошибок, пример совершенства, я выйду в эту дверь, и делай что хочешь.
Кейси открыла глаза и уставилась на груду сваленного перед ней белья.
— Кейси?
В ней внезапно снова разгорелся гнев.
— Не проси о невозможном! Никто не совершенен, я знаю это не хуже тебя. Но я устала от всей этой ерунды. Мне не следовало сюда приезжать, не следовало беспокоить дедушку, не следовало узнавать тебя!
Бежать было некуда, но Кейси, полуслепая от слез, кинулась к двери. Пирс поймал ее, она попыталась вцепиться в него ногтями.
— Оставь меня в покое! — заорала она. Пирс обхватил ее запястья и держал, пока она не притихла.
— Не надо срывать на мне злость, — заключил он, когда Кейси перестала кричать и брыкаться.
— Я уезжаю отсюда! Я ненавижу Монтану! Я ненавижу Гармонию! Я ненавижу тебя!
Они оба замерли. Кейси прекратила борьбу, пораженная собственным бешенством. Пирс убрал руки с ее запястий. Они молча смотрели друг на друга. Кейси прошептала:
— Извини. Я не знаю, почему сказала такое. Я не ненавижу тебя.
Пирс отступил, тяжелый вздох вырвался из его груди. Он прислонился к дверце шкафа.
— Может, ты меня и не ненавидишь, но не слишком любишь после всего, что случилось.
— Я была расстроена. — Она старалась не смотреть ему в глаза.
— Потому что я манипулировал тобой?
— Да.
— А ты бы поверила, если бы Даллас и я сказали тебе все прямо?
Поверила бы она? Вспомнить ее дневное отчаяние оказалось несложно: слишком близка к нему она была сейчас. Но ее колебания? Ее неуверенность? Это было сложнее восстановить. Но какое имеет значение, послушала она бы их днем или нет? Они перешли границу в любом случае, заставили ее почувствовать себя дурой, она никогда этого не забудет.
Выражение ее лица не изменилось.
— Теперь мы никогда этого не узнаем.
— Знаю, и думаю, ты тоже знаешь. Утихни, милая. Ты была не в том настроении, чтобы верить кому бы то ни было. У реки я пытался поговорить с тобой, но ты убежала. Точно так же, как пытаешься удрать теперь. Бегство никогда ничего не решает, Кейси.
— Но ты тоже удирал.
— Тогда мне было шестнадцать лет. Господи, не сравнивай мальчишку, напуганного тем, что ему не по силам, и поведение в тех же обстоятельствах взрослого человека! Неужели ты думаешь, что сейчас я бы убежал от разбушевавшегося отца? Я бы остался и боролся, и ты должна так же поступить.