Прожив в Лондоне половину из своих сорока лет, он сразу узнал знакомые места. В отдалении, над окружающими зданиями величественно поднимался черный купол собора Святого Павла. Обволакивающие его клочья густого тумана, несколько смягчая очертания собора, придавали ему невесомый вид плывущего в полутемном море кирпича и бетона здания. Чуть ближе, посреди бесчисленных башенок и шпилей, виднелся корпус Ньюгейтской тюрьмы с бесчисленными окнами-бойницами, свет из которых разрезал окружающую мглу. Еще ближе — Смитфилд, оптовый рынок мяса и битой птицы, больница Святого Варфоломея, огни железной дороги, подобно огромной артерии соединившей Кларкенуэлл-роуд и Чартерхаус-стрит.
Величие этой панорамы и ощущение собственной незначительности заставили Дьюэра быстро двинуться вниз, принимая на ходу решения, на которые он прежде не считал себя способным. Он непременно найдет какие-нибудь слова, не раскрывая истинной сути дела, чтобы успокоить жену. Что касается его самого, то он прогонит из головы все посторонние мысли и сосредоточится на выполнении задачи.
Достигнув подножия холма, Дьюэр пошел на юго-восток и места эти были более знакомы. Уже стемнело, на тротуарах, ярко освещенных уличными фонарями, теснились тележки с продуктами и разнообразные лавки. Здесь Дьюэр немного задержался, вновь нервно нащупывая монеты в кармане пальто и думая, что такого недорогого можно купить жене. Остановившись в конце концов на полуфунте креветок и банке рыбных консервов, он двинулся в сторону Фаррингдон-роуд. Дом на Кларкенуэлл-Корт был погружен в полную темноту. В его комнате тоже не горел свет, огонь в камине погас, и лишь неровное дыхание жены выдавало человеческое присутствие. Но хотя двигался Дьюэр неслышно и так же тихо присел у камина, пытаясь с бесконечным терпением раздуть огонь, женщина зашевелилась.
— Это ты, Джон?
— Я, не волнуйся. Смотри, сейчас огонь разгорится, приготовлю ужин.
— Знаешь, что-то совсем мне худо. Слабость страшная. Ужин, говоришь?
В камине появились первые языки пламени, Дьюэр зажег лампу и продемонстрировал жене свои покупки.
— А разве тот господин не за долгом приходил?
— Э-э… ну да. В каком-то смысле да. Но с другой стороны, денежки появились. И работа тоже. Сейчас все расскажу.
— Здорово, Джон!
Огонь в камине разгорелся вовсю. Жена с усилием поднялась с кровати и начала выкладывать креветки на блюдце. Что ж, надо надеяться, что Дьюэры провели не такой уж плохой семейный вечер.
К некоторому своему удивлению — ибо до известной степени ему все еще казалось, будто все его договоренности с посланцем мистера Пертуи чистая химера, — Дьюэр быстро убедился, что события в основном развиваются по плану Грейса. Уже на следующее утро он отправился в ломбард на Кларкенуэлл-роуд, с хозяином которого в последние недели весьма сблизился, и за тринадцать шиллингов шесть пенсов выкупил из заклада свой костюм. Это был хороший костюм, приобретенный незадолго до того, как он перестал быть бакалейщиком. Разложив его на кровати, Дьюэр сразу заметил, насколько тот отличается от всех иных предметов одежды, имеющихся в комнате. Это как раз то, что нужно. В то же время даже самый большой оптимист понял бы, что ему предстоят еще расходы. Ботинки, как наглядно подтвердила вчерашняя экскурсия на Примроуз-Хилл, разваливались на куски, а шляпа с высокой тульей, валявшаяся в стенном шкафу вместе с деталями сломанного отжимного катка, насквозь проедена молью. Взяв еще один из оставшихся четырех соверенов, Дьюэр отправился в универмаг на Розамон-стрит и выложил десять шиллингов за пару ботинок. Завершила его гардероб шляпа, обнаруженная в витрине комиссионного магазина и облегчившая, да и то лишь в результате весьма долгих переговоров, его карман еще на пять шиллингов девять пенсов.