— Возможно, потому что я прилетела в день автокатастрофы, — довольно резко пояснила Джессика. — Я слышала, что здесь замечательные ткачи и чудесная пряжа. С одним поставщиком я уже встретилась. Если вы обыскали мой багаж, вы нашли пряжу.
— Я не обыскивал ваш багаж, — быстро возразил Рауль, и Джесс недоверчиво улыбнулась. Хорошо. Приятно, что он защищается.
Почему? Она не знает. Возможно, ей просто доставляет удовольствие смутить принца крови…
— Мой сын не хотел обидеть вас, — вмешалась Луиза, и Джессика с удовольствием заметила упрек во взгляде, обращенном на сына. Ага, она выиграла этот раунд! — У нас великолепные ткачи, — оживленно заговорила Луиза, словно обрадовавшись возможности побеседовать на безопасную тему. — Я могла бы познакомить вас с…
— Нет, мама, — прервал ее Рауль. — Тебе нельзя выходить из дворца. Не забывай, что эта драма еще не подошла к концу.
Луиза покраснела и прикусила губу.
— Ты прав. Прости.
— За вами охотится пресса? — поглощенная своим горем, Джессика только сейчас заметила, что у них напряженные, измученные лица.
— Да, конечно, — неохотно согласился Рауль. — Им не терпится увидеть, как мы будем покидать замок.
— Рано или поздно нам придется сделать это, — прошептала Луиза. — Мы не можем бесконечно оставаться здесь.
— Почему? — удивилась Джессика.
— Мы здесь как в осаде, — начала Луиза и, виновато посмотрев на сына, умолкла. — Извините, я… Думаю, что наши неприятности не представляют для вас интереса.
— Слишком многочисленные неприятности, — пробормотал Рауль. — И не нами созданные. Ешьте, Джесс. Не обращайте внимания.
Но это оказалось не так просто. В столовую вошел Генри. У него был расстроенный и встревоженный вид.
— Прошу прощения, ваше высочество, — обратился он к Раулю. — Ваш кузен, граф Марсель, здесь. Сегодня он приходил три раза и теперь категорически отказывается уйти.
— Вот именно! — подтвердил напыщенный баритон, и, прежде чем Генри успел удалиться, дверь широко распахнулась. Кто-то грубо оттолкнул дворецкого в сторону. — Теперь это мой дом, приятель, — заявил незваный гость, коротышка лет шестидесяти с дряблой кожей и в дорогом фраке, который не мог скрыть нависающего над поясом живота. Остатки лоснящихся волос прикрывали оголенный череп. — Тебе и моим дорогим родственничкам придется привыкнуть к этому.
Джессика не знала, что вызвало у нее отвращение — нетерпимость тона, наглость заявления или грубость, проявленная к Генри. Она оказалась не одинока во внезапной вспышке неприязни: Рауль поднялся и его лицо потемнело от гнева.
— Какого черта ты врываешься в столовую моей матери? — рявкнул он, и граф Марсель взглянул на него с притворным упреком.