— Вопреки всякому здравому смыслу мне действительно жаль. — Она вышла из зала суда в коридор.
— Тогда хоть позвольте вас подвезти.
Она мельком бросила на него через плечо раздраженный взгляд.
— Разве я вам уже не говорила, как я отношусь к назойливым мужчинам?
— Говорили, но все-таки пообедали со мной!
Она невольно засмеялась. После напряженных часов в суде это было разрядкой.
— Что ж, поскольку моя машина ремонтируется, подвезите!
Он вошел в лифт вместе с ней.
— Да, трудный у вас был случай. А ваша репутация упрочилась.
Ее взгляд стал холоднее.
— Правда?
— Вся национальная пресса будет писать о вас.
— Я работаю не ради газетных статей. — Голос ее был таким же холодным, как и взгляд.
— Если вы собираетесь долго пробыть в этой профессии, вам придется сделаться более толстокожей!
— С моей кожей все в порядке, спасибо.
— Я заметил. — Расслабившись, он прислонился к стене. — Думаю, любой, кто вас знает, понимает, что пресса — побочный продукт, а не цель. Вы обращаете особое внимание на то, что ни над кем не позволено издеваться. Надеюсь, вы победите!
Дебора не понимала, почему ее так раздражает тонкое понимание Гейджем ее линии.
— Я обязательно выиграю этот процесс!
Она вышла из лифта в мраморный холл.
— Мне нравится ваша прическа, — заметил он, довольный, что ему удалось вывести ее из себя. — Образ очень холодной, очень компетентной женщины. Сколько шпилек мне придется вынуть, чтобы их распустить? Ваши чудные волосы?
— По-моему, это…
— К делу не относится? — подсказал он. — Для меня относится. Все, что касается вас, для меня важно, потому что я не перестаю думать о вас!
Дебора ускорила шаг. Забавно, подумала она, что он говорит подобные вещи женщине в холле, где масса народу… а у нее такое чувство, будто они совершенно одни.
— А вы не теряли зря времени! В сегодняшней утренней газете я заметила вашу фотографию… с блондинкой под ручку. На обеде у кандидата Таррингтона. — Она стиснула зубы, увидев, что он продолжает улыбаться. — Умеете вы выражать свои верноподданнические чувства, говоря языком политики!
— У меня нет никаких верноподданнических чувств, говоря языком политики! Мне было интересно услышать, что скажет оппозиция Филдса. Это произвело на меня сильное впечатление.
Она вспомнила о роскошной блондинке в облегающем черном платье.
— Могу понять вас!
На этот раз он широко улыбнулся:
— Мне очень жаль, что там не было вас.
— Я уже говорила вам, что не люблю толпы. — Она остановилась перед широкими стеклянными дверями и оперлась на них. — Вот, кстати, о толпе! — Вскинув голову, она протиснулась сквозь толпу репортеров, ожидающих на лестнице здания суда.