У Ольги подкашиваются ноги, и, чтобы не упасть, она опускается на стул.
— Осквернение могилы… чудовищное кощунство… Вероятно, это постарались друзья вашего брата, анархисты во главе с Мароном, это они выкрали труп.
Ольга силится, но не может вздохнуть. Резкая боль пронизывает все ее тело, от пяток до затылка, раскалывает голову. Неожиданно на камере срабатывает вспышка, облачко едкого дыма медленно плывет в направлении спальни.
— Черт! — ругается Хаммонд. — Этот кадр испорчен. Нельзя ли ее поближе к окну?
— Или, быть может, его похитили пособники Эммы Голдман, Красной Эммы, — продолжает Миллер. — А вы как думаете, мисс Авербах?
С каждой минутой боль в голове нарастает, но Ольге вдруг вспоминается Исидор, сидящий на кровати и трущий спросонья глаза. Уильям П. Миллер, уткнувшись подбородком в узел галстука, исподлобья смотрит на Ольгу. Она зажмуривается, словно желает, чтобы он исчез.
— Вы, случайно, не знаете, где Марон?
— У меня под кроватью, — огрызается она. — А мой брат — в комоде. Спросите у вашего человека за дверью.
Миллер усмехается и вытаскивает из кармана перо и блокнот. Ее неукротимый дух не дрогнул от присутствия представителей закона, — записывает он.
— И еще одно, — продолжает Миллер. — Известно ли вам, что существует группа христиан-фанатиков, верящих в возможность воскресения вашего брата? Никто из них, случайно, не пробовал с вами связаться? Они молятся и за ваше спасение.
— Вы что же, нас жалеете? — всхлипывает Ольга.
— Я желаю, чтобы ваш брат упокоился в мире, не меньше вашего, мисс Авербах. Мне бы хотелось, чтобы вы поняли: сейчас у нас с вами одна цель. Мы оба хотим знать, что произошло. Если вы поможете мне рассказать людям всю правду о вашем брате, я помогу вам добиться того, чего вы хотите.
— Чего я хочу от вас? Что вы от меня хотите?! У меня ничего нет. Мне нужен брат, чтобы похоронить его по-человечески.
— А из ваших единоверцев никто с вами не связывался? Никто не говорил с вами о похоронах?
— Нет, — отвечает Ольга. — Они стараются держаться от меня подальше. Наверное, думают, я заразная.
На любую попытку ей помочь мисс Авербах отвечает презрительным отказом.
— Извините, мистер Миллер, — вмешивается Хаммонд. — Здесь больно уж свет хороший. Не могла бы она встать поближе к окну?
Из спальни доносится скрип, и Ольга с трудом подавляет желание обернуться. Хаммонд бросает взгляд в сторону спальни, но Миллер, кажется, ничего не заметил или ему все равно.
— Никто из анархистов к вам не заглядывал?
— Уходите, мистер Миллер. Оставьте меня.
Услышав новость, еврейка зарыдала: „Оставьте меня наедине с моим горем. Все, что у меня было в мире, — это мой брат, Лазарь, но и он меня навсегда покинул. Я даже не могу пойти к нему на могилу. Я навеки осталась одна“.