— В газете об этом ничего не говорится, что же касается меня, то я убежден: револьвером, защищаясь от убийцы, воспользовалась мадемуазель Станжерсон. Теперь весь вопрос в том, какое оружие было у самого убийцы. Этот удар в висок свидетельствует, что убийца покушался на жизнь мадемуазель Станжерсон… попытавшись сначала задушить ее… Должно быть, убийца знал, что на чердаке живет папаша Жак, — это-то и заставило его, я думаю, прибегнуть к безмолвному оружию, к дубинке, например, или молотку…
— Все это, однако, не объясняет нам, каким образом убийца вышел из Желтой комнаты, — заметил я.
— Разумеется, — сказал, вставая, Рультабий. — И так как этому необходимо найти объяснение, я еду в замок Гландье, потому-то я и пришел за вами, хочу, чтобы вы поехали вместе со мной…
— Я?!
— Да, мой друг, мне требуется ваша помощь. «Эпок» полностью доверила мне это дело, и надо как можно скорее разобраться в нем.
— Но чем же я могу помочь вам?
— Господин Робер Дарзак находится в замке Гландье.
— Верно… его отчаяние, должно быть, не знает границ!
— Мне надо поговорить с ним…
Рультабий произнес эти слова довольно странным тоном, и это меня удивило.
— А разве… Разве вы надеетесь обнаружить что-нибудь интересное с этой стороны? — спросил я.
— Конечно.
Больше он ничего не пожелал мне сказать. Направившись в гостиную, он просил меня только поторопиться со сборами.
С г-ном Робером Дарзаком мне довелось познакомиться в суде, я был тогда секретарем метра Барбье-Делатура и сумел оказать ему как-то огромную услугу. В ту пору г-ну Роберу Дарзаку было лет сорок, он преподавал физику в Сорбонне и был тесно связан с семьей Станжерсонов: после семи лет настойчивых ухаживаний он, наконец, собирался вступить в брак с мадемуазель Станжерсон, к тому времени она была уже в возрасте (ей было лет тридцать пять), но все еще славилась своей красотой.
Продолжая одеваться, я кричал Рультабию, изнывавшему от нетерпения в гостиной:
— У вас есть какие-то предположения относительно личности убийцы, из какого он круга?
— Да, — отвечал Рультабий. — Мне кажется, он занимает довольно высокое положение и если не принадлежит к светскому обществу, то, во всяком случае… Правда, пока это всего лишь ощущение…
— А откуда у вас взялось такое ощущение?
— Это же ясно как божий день! — возразил молодой человек. — Грязный берет, вульгарный носовой платок и следы грубых башмаков на полу…
— Понимаю, — сказал я. — Никто не оставляет за собой столько следов, если они и в самом деле свидетельствуют об истине!
— Из вас, дорогой Сенклер, со временем выйдет толк! — заключил Рультабий.