— Привет, крошка Четверг! — обернулась ко мне бабушка. — Давай поищем тихий уголок. Надо поговорить.
Мы отошли к церковному органу и уселись на жесткие пластиковые стулья.
— Что ты там нарисовала? — спросила я, и бабушка расплылась в самой сладкой своей улыбке.
— Возможно, кому-то оно покажется не совсем пристойным, — призналась она, — но мне хотелось их как-то поддержать. Я ведь раньше работала с неандертальцами и знаю их обычаи и привычки. Как благоверный?
— Все так же, — мрачно ответила я.
— Ничего, — серьезно произнесла бабушка, взяла меня за подбородок и заглянула в глаза. — Надежда есть всегда. Ты, как и я в свое время, увидишь, что все обернется весьма забавно.
— Я понимаю. Спасибо, ба.
— Мать будет тебе надежной опорой, не сомневайся, на нее ты всегда сможешь положиться.
— Кстати, она здесь, если хочешь с ней повидаться.
— Нет-нет, — поспешно ответила бабушка. — Думаю, сейчас ей не стоит мешать. А пока мы тут, — она сменила тему, не переводя дыхания, — может, придумаешь еще какие книжки из категории «десять самых занудных классиков»? Уж очень помереть хочется.
— Бабушка!
— Извини, крошка Четверг.
Я вздохнула.
— «Потерянный рай» читала?
Бабушка испустила долгий стон.
— Ужасно! Я потом неделю еле ноги волочила. Он же способен навсегда отвадить от религии!
— «Айвенго»?
— Скучновато, но местами ничего. Думаю, в десятку не попадет.
— «Моби Дик»?
— Увлекательность и живость чередуется с тупейшей дурью. Дважды перечитывала.
— А «В поисках утраченного времени»?
— Что на английском, что на французском — тягомотина и есть тягомотина.
— «Памела»?
— А! Вот тут ты попала в точку. Я продиралась сквозь нее еще подростком. Может, в тысяча семьсот сорок первом она и имела успех, но сегодня единственным откликом на нее будет храп обманутого читателя.
— А «Путешествие паломника»?
Но бабушка уже отвлеклась.
— У тебя гости, дорогая. Смотри, вон там, между чучелом кальмара внутри пианино и «фиатом», вырубленным из замороженной зубной пасты.
Там маячили двое в мешковатых темных костюмах, явно чувствовавшие себя неловко. Разумеется, ТИПА-агенты, но не Трупп и не Броддит. Похоже, в ТИПА-5 опять стряслась беда. Я справилась у бабушки, обойдется ли она без меня, и направилась к ним. Они тупо рассматривали лежащую на земле расплющенную трубу с надписью: «Неделимая тройственность смерти».
— Что скажете? — спросила я.
— Не знаю, — нервно начал первый агент. — Я… я не большой спец в искусстве.
— Даже будь вы экспертом, здесь это вряд ли помогло бы, — сухо ответила я. — ТИПА-5?
— Да, а как вы…
Он спохватился и нацепил темные очки.