— Мы?
Она взглянула на меня и налила себе еще нехилую, даже по меркам моей матери, дозу.
— Мы с твоим отцом, конечно же.
Я вздохнула. Она явно ничего еще не знала.
— Как раз об этом я и хотела поговорить с матерью.
— О чем это ты хочешь со мной поговорить?
Мама. Она только что вышла на кухню, растрепанная, в клетчатом халатике. Для женщины, вечно ревновавшей к Эмме Гамильтон, она вела себя очень радушно и даже пожелала той доброго утра, хотя тут же убрала шерри подальше.
— Ах ты, ранняя пташка! — проворковала она. — У тебя не найдется минутки нынче утром свозить моего ДХ-82 к ветеринару? Ему снова надо нарыв вскрывать.
— Мам, у меня дело.
— О! — воскликнула она, осознав наконец серьезность моего тона. — А тот скандал в Скокки-Тауэрсе к тебе никаким боком не…
— Ну, отчасти. Я пришла сказать тебе…
— Да?
— Что папа… его… он…
Мама недоуменно смотрела на меня, и тут мой отец вошел в кухню, живой и невредимый.
— …папино поведение совсем сбило меня с толку.
— Привет, Душистый Горошек! — Отец выглядел значительно моложе, чем в последний раз. — Ты знакома с леди Гамильтон?
— Мы выпили вместе, — неуверенно сказала я. — Но ты… ты же… живой!
Папа поскреб подбородок и ответил:
— А разве мне не положено?
Я немного подумала и украдкой натянула рукав пониже, чтобы отец не увидел своего хронографа у меня на запястье.
— Нет… ну, то есть…
Но он уже понял меня.
— Не надо! Ничего знать не хочу!
Папа стоял рядом с мамой, обнимая ее за талию. Впервые за семнадцать лет я увидела их вместе.
— Но…
— Не будь такой прямолинейной, — сказал папа. — Хотя я и пытаюсь появляться только в вашем хронологическом порядке, иногда это невозможно.
Он помолчал.
— Я очень страдал?
— Нет, вовсе нет! — соврала я.
— Забавно, — сказал он, наливая воду в чайник, — я помню все вплоть до мельчайших деталей, хотя за десять минут до финального занавеса все как-то начинает расплываться. В воспоминаниях смутно встают прибрежные утесы и закат над спокойным океаном — и больше ничего. Я много в жизни повидал и сделал, но мой приход и уход навсегда останется тайной. Так лучше. Сознание тайны избавляет от страха и необходимости что-то менять в моих неожиданных появлениях.
Он положил немного кофе в кофеварку. Как хорошо, что мне довелось стать очевидцем всего лишь папиной смерти, а не конца его жизни. Ведь эти два понятия, насколько я поняла, не имеют друг к другу практически никакого отношения.
— Кстати, как дела? — спросил папа.
— Ну, — протянула я, не зная, с чего и начать, — мир вот вчера не погиб.
Он посмотрел на низкое зимнее солнце, сияющее сквозь кухонные окна.