— Да.
— Так вот, — сказал он, сверяясь с большим хронографом на руке, — через десять минут он погибнет — его собьет машина.
— И что? — спросила я, понимая, что чего-то не улавливаю.
Он украдкой огляделся по сторонам и понизил голос.
— Похоже, здесь и сейчас произойдет ключевое событие, которое поможет нам предотвратить уничтожение всей жизни на планете!
Я посмотрела ему прямо в глаза. Отец был серьезен.
— Ты ведь не шутишь?
Он покачал головой.
— В декабре тысяча девятьсот восемьдесят пятого года — вашего тысяча девятьсот восемьдесят пятого года — по какой-то непонятной причине вся органическая материя в мире превратится… вот в это.
Он достал из кармана пластиковый пакет. В нем подрагивала густая непрозрачная розовая слизь. Я взяла пакетик и встряхнула его, с любопытством разглядывая содержимое, и тут мы услышали громкий визг шин и глухой удар. Мгновением позже перед нами приземлились изломанное тело и покореженный велосипед.
— Двенадцатого декабря в двадцать тридцать плюс-минус пару секунд вся органическая материя на этой планете — все растения, насекомые, рыбы, птицы, млекопитающие и три миллиарда человек — начнут превращаться вот в это. Это конец. Конец жизни, и та рок-группа, о которой я тебе говорил, никогда не появится. Проблема в том, — продолжал он, но тут хлопнула дверь машины, и мы услышали топот, все ближе и ближе, — что мы не знаем почему. Хроностража сейчас не занимается работами в будущем.
— Но почему?
— Да все воюют за улучшение условий труда. Бастуют, требуя сокращения рабочих часов. Не уменьшения их количества, пойми правильно; просто они хотят, чтобы те часы, когда они работают, получались… гм… короче.
— Значит, пока те, кто работает в будущем, бастуют, мир может погибнуть и все умрут, включая их самих? Они что, спятили?
— С точки зрения забастовки, — сказал отец, нахмурив брови и примолкнув на мгновение, — стратегия неплоха. Надеюсь, они успеют вовремя выработать новое соглашение.
— А если нет, то мы узнаем об этом, когда мир начнет загибаться? — саркастически заметила я.
— Да придут они к какому-нибудь соглашению, — улыбнулся отец. — Споры вокруг ставок за укороченные дни длятся уже двадцать лет, — легко тратить время, когда его у тебя навалом.
— Хорошо, — вздохнула я, стараясь не слишком глубоко вникать в причины забастовок ТИПА-12. — Мы-то что можем сделать для предотвращения этой катастрофы?
— Глобальные катастрофы — как круги на воде, Душистый Горошек. Всегда есть эпицентр — место в пространстве и времени, где все началось, пусть даже с чего-то безобидного.