Увы, случай был упущен из-за атмосферы полусекретности, окружавшей выход мичиганского трехтомника. Тем более жаль, что издатели и сами искали эффектного цветового решения: переплеты получились черными, красными и песочно-коричневыми. До берлинских «Тем и вариаций» (1923) и второго издания «Поверх барьеров» (1929), внешним видом которых Пастернак был доволен, дотянуть не удалось.
Успех пастернаковского имени соблазнил и издателей-одиночек. Роман Гринберг, многолетний участник различных литературных проектов, в частности, нью-йоркского журнала «Опыты», решил составить сборник в честь опального писателя. Пастернаковское название альманаха – «Воздушные пути» – было предложено критиком Владимиром Вейдле. 8 января 1959-го Гринберг начал рассылать приглашения к участию. Он писал Глебу Струве:
«Я начал собирать альманах в честь Б. Пастернака, который будет издан в конце этого года с таким, возможно, рассчетом, чтобы отметить его 70-стилетие. Сборник этот предполагается из трех неравных частей: немного стихов, немного (ее почти нет) художественной прозы и много статей на историко-литературные, чисто-литературные, философские, религиозные темы. Исключается политика. (...) Книга будет не о Пастернаке (однако не исключается литер. работа и о нем, если она оригинальна), но для него, как дань, как знак признания отсюда, от эмигрантских писателей, которые очутились за рубежом в разные годы, за то самое, что этот замечательный человек хотел отстоять в неслыханных условиях, и добился известного успеха, как мне теперь кажется. Участвовать в этом сборнике будет тот, кто так именно и понимает роль Пастернака и кто им дорожит и считает себя его союзником на этой, правда, менее опасной стороне».
23 сентября Гринберг писал Глебу Струве в Калифорнию:
«Вчера вечером приходил прощаться Набоков. Он уезжает в европейское путешествие на 6/7 месяцев. Я снова предложил ему принять участие в альманахе. Он уверял меня, что при всех других условиях он бы рад, но из-за БЛП он этого сделать не может. Он готов был держать пари со мной, что пройдет год-полтора и П. приедет сюда, в Америку, в гости, делегированный, как бы, властями. И добавил, что мне будет стыдно за себя, что я затеял настоящее издание. Этакий вздор, – подумайте! И откуда такой „злобный загиб“. Он мне рассказал о В<ашей> переписке о П. и его „антисемитизме“.
Н. я очень люблю, но мы часто не сходимся. Его солипсизм и нарциссизм и еще какие-то заскоки меня выводят из себя, а потом проходит, когда он умеет быть обаятельным и талантливым собеседником. Я очень рад, что так блестяще устроились его материальные дела».