Поезд «черепашьим шагом» вползал на мост. Баркли сунул руку в карман и достал почерневшую от никотина загодя набитую трубку. Попытался раскурить ее, но ветер задувал серную спичку раньше, чем пламя успевало набрать силу. Томми выругался еще раз и сунул трубку обратно в карман.
Очертания последнего вагона растворились в темноте, только два красных огонька еще отважно и безрассудно боролись с ней под аккомпанемент жутких завываний в решетчатых фермах моста.
Вдруг наступила пугающая тишина, и через мгновение ураганный порыв ветра заставил Баркли пошатнуться. Он взмахнул руками, поскользнулся, упал и скатился в кювет. Там он долго ворочался, путаясь в складках плаща, потом, помогая себе руками, с трудом выбрался на насыпь. Посмотрев в сторону моста, он не увидел красных огоньков, хотя они вроде бы еще не должны были исчезнуть. И что это за приглушенный грохот, доносящийся с той стороны?
Обходчик повернулся и побежал к своей будке. Ворвавшись в нее, он бросился к столу, на котором стоял телеграфный аппарат. Окоченевшие руки не слушались, Баркли потер их, возвращая пальцам чувствительность, и взялся за ключ. Сначала он запросил пост на другом конце моста, но линия молчала, что означало лишь одно: кабель, протянутый под фермами, оборван. Тогда Баркли, с каждой секундой все более убеждавшийся, что произошло нечто ужасное, стал телеграфировать в Уормит.
— Беда, беда… — повторял он вслух то, что выстукивали его пальцы.
Лицо Томми Баркли заливал обжигающе едкий пот.
Нарушение графика
На станции по ту сторону реки Тэй царила неразбериха. Люди метались, вопили. Никто не знал, что делать: то ли ждать, когда из города приедут пожарные, то ли попытаться самим добраться до людей, погребенных под обломками.
Несколько минут назад ветер, вмиг набравший страшную силу, словно ножом взрезал крышу вокзала и забросал площадь перед ним исковерканными листами железа, придавив их сверху деревянными стропилами и осыпав кирпичной крошкой.
По счастью, площадь в тот момент была пуста. Спасаясь от дождя, пассажиры, дожидавшиеся поезда на Данди, укрылись в здании. Лишь несколько кэбов жались к стене вокзала. Их возницы перебрались с козел в кабины, где и скрючились от холода в ожидании седоков.
Теперь, искромсанные остатками кровли, экипажи представляли собой жалкое зрелище. Вряд ли кто-то из прятавшихся в них кэбменов уцелел. Впрочем, Господь милостив… В любом случае проверить, есть ли кто живой, было невозможно. Дубовые балки перекрытий, обломки кирпичей и железные листы с острыми, как бритва, краями преграждали дорогу.