— Черт побери! — Выругавшись, он быстро обернулся, чтобы удостовериться, не слышал ли кто-нибудь, затем, успокоившись, повторил снова, только шепотом: — Черт побери! — И открыл холодильник, решив чем-нибудь полакомиться в качестве утешения. Ему казалось, что в его жизни назревают непоправимые перемены.
— А я про тебя скажу.
Дент вздрогнул и обернулся, ударившись головой о дверь холодильника.
— Ты почему не спишь, Сисиль?
— А я услышала шум, и я про тебя скажу, — повторила она, придавая личику набожное выражение.
— Что ты скажешь?
— Я слышала, как ты чертыхался.
— Ах, вот оно что, ты бы тоже чертыхнулась, если б потеряла самое дорогое, что у тебя есть.
Сисиль неодобрительно сложила губки.
— Вы с Горди опять поспорили на что-нибудь?
— Точно, поспорили. — Денту явно было тяжело в этом признаваться.
— На что поспорили?
— Я поставил коллекцию бейсбольных открыток, а он — свой микроскоп, что мама еще целую неделю не помирится с Рэндом.
Широко раскрыв глаза, Сисиль прошлепала по кухне.
— Разве они помирились?
Дент показал на записку.
— Она сейчас у Рэнда.
На личике у Сисиль появилась улыбка.
— Правда?
— Ну да. Значит, я проспорил. — Огорченный, он снова заглянул в холодильник и вытащил оттуда тарелку с пиццей. — Не могла дождаться выходных! — Он осуждающе покачал головой и направился к столу. — Хоть бы он ее выставил.
Сисиль посмотрела на него с тревогой.
— А я думала, ты любишь Рэнда.
Откусив кусок пиццы, Дент прошамкал с набитым ртом:
— Вообще-то он ничего, не придирается.
— Почему же тебе хочется, чтобы он ее выставил?
— Потому что, если он ее выгонит и Горди не узнает, что она к нему ходила, — тут Дент грозно зыркнул на Сисиль, — я смогу выиграть спор.
При мысли, что Рэнд не помирится с мамой, Сисиль расстроилась и нижняя ее губка задрожала.
— Но я хочу, чтобы они помирились. Я люблю Рэнда.
Дент сунул ей тарелку с пиццей.
— Да не волнуйся ты, помирятся. И будут не разлей вода.
Сисиль съела кусочек и облизнула пальцы, испачканные в томатном соусе. Затем, мило улыбнувшись Денту, заявила:
— А я все равно скажу, что ты ругался.
Если бы в половине четвертого утра прозвенел звонок, Рэнд, несомненно, проснулся бы. Но в эту ночь ему и просыпаться не пришлось, потому как он вообще не спал. После того как Шегги ощенилась под его наблюдением, а затем состоялся огорчивший его разговор с Сесил, он приехал домой, принял душ и залез под одеяло.
Но сон не шел к нему.
Звонок продолжал дребезжать, и Рэнд, не зажигая света, пошел открывать. Где-то в глубине души он знал, кто к нему явился.
Открыв дверь, он заулыбался, так как перед ним действительно стояла Сесил, но тут же получил удар кулаком в живот и стал хватать ртом воздух.