Шмыгая носом, Меган плюхнулась на диван.
Стефани достала бумажные носовые платки и сунула их девчонке в руку.
— Не знаю, что у тебя на уме, но не вздумай еще раз выкинуть подобный фокус. Ясно?
Меган шмыгнула, кивнула, потом подняла голову.
— Вы расскажете папе? — нерешительно спросила она.
Стефани впервые как следует посмотрела на девочку и против своей воли стала искать в ней черты Уэйда, однако не нашла ничего.
— Отец оставил тебя на моем попечении. Твой побег делает меня безответственной и некомпетентной, и я не думаю, что это справедливо, а ты?
Меган повесила голову.
— Нет, мэм, — пробормотала она.
Стефани не знала, притворяется девчонка или действительно искренне раскаивается в том, что натворила. Как бы там ни было, Стефани не намерена была допустить, чтобы она сбежала еще раз.
— В наказание за ослушание ты будешь помогать мне.
— А что я должна делать?
— Упаковывать вещи. — Стефани дала знак Меган следовать за ней. — Я разбираю шкаф с постельным бельем… — Осознав, что Меган не идет за ней, она оглянулась и увидела, что девочка остановилась перед спальней ее родителей. — Меган? Что случилось?
Девочка повернулась, и Стефани увидела, что ее глаза снова полны слез.
— Просто я не была здесь с тех пор, как мистер Кэллоуэй умер, и на минуту мне показалось, что я сейчас увижу его лежащим в кровати.
Стефани сглотнула, понимая, что это не притворство. В глазах ребенка отражалась искренняя печаль.
— Да, я знаю, — сказала она и подошла к Меган. — Иногда мне кажется, что я вот-вот услышу его голос, особенно в обеденное время. — Обняв девочку, Стефани повела ее по коридору. — Ты часто навещала его? — поинтересовалась она. Меган пожала плечом.
— Не очень, после того как он заболел. Папа боялся, что я буду утомлять его своей болтовней.
Усмехнувшись, Стефани села на пол среди стопок белья и похлопала рядом с собой.
— Садись. Значит, ты болтушка, а? — сказала она, приступив к сортировке наволочек.
Меган опустилась рядом с ней, затем вытянула ноги и постучала носками теннисных туфель друг о друга.
— Папа, похоже, так думает.
— Полагаю, ты и мою маму знала, — с любопытством заметила Стефани.
— Да. Когда я была маленькой, она иногда сидела со мной, когда я сильно болела и не могла ходить в школу, а у папы были какие-нибудь дела. А когда у меня была ветрянка и я вся ужасно чесалась, она делала мне овсяные примочки. Она была очень добрая.
Стыдясь того негодования, которое испытывала к матери, Стефани проглотила комок в горле, прежде чем ответить:
— Да, у нее было доброе сердце. — Почувствовав на себе пристальный взгляд девочки, она взглянула на нее. — Что?