а главный механик, дитя убогое трехколесное, настроил своих механических уродов на службу дорогому Отечеству, а на пирсе № 7 — «Равняйсь! Смирно!» — все еще никак не взрывается та злосчастная регенерация,
вокруг которой продолжает сжиматься кольцо алчущих взрыва.
И вот все увидели, что из подводной лодки К-213, где сгорела уже половина вышеуказанной задницы, валит дым.
Командиры срываются с места, разбрасывая омертвелый эпидермис, и бегут туда,
возглавляемые командующим, только что щупавшим их семенники;
к ним присоединяются механики с задушенной инициативой,
и пожарный катер под командованием старшего лейтенанта Ковыль — знаменитого тем,
что он несусветный пьяница, мечтающий уволиться в запас,
для чего он каждый вечер с пионерским горном и барабаном закатывает концерт под окнами командующего,
за что его непременно сажают в тюрьму,
то есть в комендатуру,
но утром неизменно отпускают,
потому что пожарным катером командовать некому,
а он бегом к командующему и встречает его у подъезда рапортом,
что, мол, по вашей милости отсидел всю эту ночь в
застенке, ваше благородие, без всяческих замечаний —
и вот этот катер под командованием столь замечательной личности
начинает выписывать по акватории загадочные окружности, завывая и подлаивая, поливая все из брандспойта,
а из лодки, продолжавшей дымить,
появляется процессия, бережно ведущая под руки моряка, раздетого догола,
а ведут его в госпиталь воссоздавать искалеченные ягодицы,
а на пирсе № 7 все еще по инерции сжимается кольцо
вокруг костра,
куда все еще летит регенерация и горючие материалы,
а она не взрывается, хоть ты тресни.
И вот уже командиры и механики смешались на бегу в хрипящую и дышащую ужасом черную массу,
а впереди бежит командующий, белый, как конь командарма Чапаева,
совершенно запамятовав, что у него для передвижения имеется машина,
а навстречу им ведут морячка половинножопого, и старший лейтенант Ковыль, подбираясь к пожару и к собственной демобилизации,
поливает все это как попало, причем чем ближе к очагу возгорания, тем необъяснимо тоньше становится струя.
— Еб-т! — удалось сказать командующему на бегу.
Видимо, это был сигнал, потому что регенерация в районе пирса № 7, которую к этому времени — «Равняйсь! Смирно!»— отчаявшись, решили затушить водой, взорвалась с удивительной силой.
Ближайшим оторвало все, что только можно оторвать,
остальных разметало.
По воздуху летели: командующий с командирами, у которых только что щупали семенники юдольные,
весь этот ебаный букет механиков, настроенных на службу дорогому Отечеству, и матрос с неотреставрированной задницей.