В этих нескольких словах я изложил мои церковные думы, а теперь мне бы хотелось разъяснить то недоразумение, которое заставляет некоторых лиц, не сомневающихся в искренности моей любви и преданности Православной Церкви, спрашивать меня не без укоризны, почему я, сторонник государственно-националистической политической линии в России, в Западной Европе, в эмиграции, уклонился к либерализму? Почему в то время как либералы после революционной катастрофы превратились в консерваторов, я как бы "полевел"? Когда же я был наиболее искренен, — теперь или тогда?
Я допрашивал свою совесть и должен искренно сказать, что в разные периоды исторической жизни я действовал и боролся на разных позициях и в разных направлениях, но неизменно за единый нерушимый идеал — за Церковь. Церковь — центральная идея моей жизни. Слава, величие, достоинство Церкви, любовь к ней — вот та нить, которая связывает воедино всю мою биографию и обусловливает все мои "позиции", все изгибы и повороты на моем пути. Я всегда горячо верил в спасительную силу религиозно-церковного воздействия на наш народ, и борьба за Церковь являлась главным мотивом, обусловившим направление всей моей деятельности. С этой целью я принял монашество. Не идеал личного аскетизма привлекал меня (может быть, это мой грех, каюсь в нем), а убеждение, что монашество есть благодатное средство для сохранения огня любви к Церкви. Я хотел найти путь беспрепятственного, вне семейных забот, безраздельного служения Церкви, не размениваясь на мелочи житейских попечений. Впоследствии мое служебное положение сложилось так, что всегда поддерживало во мне напряжение воли к защите Святой Церкви от разнообразных нападений на нее, к борьбе за ее достоинство и свободу. Мне пришлось служить там, где шла самая острая борьба за православие. В Холмщине я впервые познал, что такое систематическое унижение нашей Церкви и нашего православного народа со стороны поляков-католиков. Я видел там великолепные костелы и рядом наши ветхие покосившиеся бедные церковки. С горячностью молодости я ринулся в борьбу. Поднять забитый холмский народ, помочь ему, пробудить его религиозное и национальное самосознание — какая высокая задача! Высокая, но и чрезвычайно трудная… Для борьбы была нужна поддержка. Я надеялся найти ее в государственной власти. Имел основание надеяться, потому что сильная, свободная Церковь была государству нужна. Конечно, для защиты Церкви приходилось ладить с государственным чиновничеством и с Государственной думой. Ах, как трудно было нашим государственным людям разъяснить значение Православной Церкви и зажечь их огнем сочувствия к ней! Роковая антиномия… Чтобы защищать православие от врагов, надо было пользоваться поддержкой государства, а пользуясь поддержкой государства, приходилось жертвовать церковной свободой, самым главным ее сокровищем. С помощью Божией мне как-то удавалось проходить между Сциллой и Харибдой, но как мучительна была эта борьба на разных фронтах, тем более что я по природе не борец; я люблю мир, покой, тихое, благодушное общение с друзьями, даже со склонностью полениться.