Примерно год спустя Птица сломал запястье, пытаясь спрыгнуть с балкона наших соседей, и высокий сутулый доктор, который осматривал его в медицинском кабинете, пригласил мою маму на свидание. Может быть, оттого, что он заставил Птицу улыбаться, хотя рука у него была неестественно вывернута, мама сказала «да» во второй раз после смерти отца. Доктора звали Генри Лавендер, и я считала, что его имя предвещало что-то хорошее (Альма Лавендер!). Когда зазвонил звонок, Птица сбежал вниз по лестнице голышом, в одном гипсе, поставил That’s Amore на проигрывателе и умчался обратно наверх. Моя мать спустилась по лестнице, на этот раз без красной шали, и сняла иглу с пластинки. Пока пластинка беззвучно вращалась, Генри Лавендер вошел, взял бокал холодного белого вина и рассказал нам о своей коллекции морских ракушек, многие из которых он добыл сам во время поездок на Филиппины. Я представила себе наше совместное будущее, в котором он брал бы нас в подводные путешествия и мы вчетвером улыбались бы друг другу сквозь маски под водой. На следующее утро я спросила маму, как все прошло. Она сказала, что он очень милый человек. Я восприняла это как хорошую новость, но когда днем Генри Лавендер позвонил, мама была в супермаркете, и она не перезвонила ему. Через два дня он предпринял еще одну попытку. На этот раз мама собиралась на прогулку в парк. Я сказала: «Ты не собираешься ему перезванивать, да?» И она ответила: «Не собираюсь». Когда Генри Лавендер позвонил в третий раз, она была занята чтением и время от времени восхищенно восклицала, что автору должны посмертно дать Нобелевскую премию. Мама вечно раздает посмертные Нобелевки. Я выскользнула на кухню с телефонной трубкой. «Доктор Лавендер?» — сказала я. А потом я объяснила ему, что, по-моему, он маме действительно понравился, и нормальный человек на ее месте охотно поговорил бы с ним или даже пошел бы еще на одно свидание, но я знала свою маму одиннадцать с половиной лет, и она никогда не делала ничего нормального.
21. Я думала, дело в том, что она не встретила подходящего человека
И то, что она целыми днями сидела дома в пижаме и переводила книги, написанные всякими мертвыми авторами, делу не помогало. Иногда она застревала на каком-нибудь предложении на несколько часов и ходила вокруг него кругами, словно собака с костью, а потом мчалась к своему столу с воплем «Есть!», чтобы выкопать ямку и зарыть кость.
Я решила взять дело в свои руки. Однажды к нам в шестой класс пришел проводить беседу ветеринар по имени доктор Туччи. У него был приятный голос и зеленый попугай по кличке Гордо, который уныло смотрел в окно, сидя у него на плече. Еще у доктора были игуана, два хорька, черепаха, три лягушки, утка со сломанным крылом и удав по имени Махатма, который недавно сменил кожу. У себя на заднем дворе он держал двух лам. После урока, пока все остальные щупали Махатму, я спросила, женат ли доктор, и когда он удивленно ответил «нет», попросила у него визитку. На ней была нарисована обезьяна, и несколько ребят сразу оставили в покое змею и начали тоже клянчить себе визитки.