Под крыльцом послышался шепот. Мужской голос спрашивал:
— Ты что ж гулять не приходишь?
— А тебе что? — лукаво ответил голос Дуньки, тоже вполголоса.
— Что, что! Все девки в хороводе, а тебя нету. На кой они мне?.. Кто это у вас?
— Барин проезжающий чай пьет. Самовар ему наставляла я.
— Самовар? — Мужской голос вдруг перервался. — Само… вар?
— Пошел ты, дьявол!
— Нишкни! Идут!
Голоса смолкли. Лизар, засыпавший лошадям овес, поднялся на крылечко. Я достал бутылку, налил водкою рюмку и чашку. Предложил чашку Лизару. Лизар задвигал плечами, маленькие глаза под нависшими бровями блеснули.
— Ну, почеремонимся! — стыдливо усмехнулся он, быстро стащил с головы шапку и принял чашку. — Здравствуй!
Мы выпили, закусили. Стали пить чай. Лизар держал в корявых руках блюдечко и, жмурясь, дул в него. Хозяйка снова появилась на пороге, прямая и неподвижная. За ее юбку держались два мальчугана. Засунув пальцы в рот, они исподлобья внимательно смотрели на нас. Из оконца подызбицы тянуло запахом прелого картофеля.
Хозяйка тихо спросила:
— Разродилась сноха твоя?
— Разродилась, матушка, разродилась, — поспешно ответил Лизар.
— Мертвого выкинула?
— Зачем мертвого? Живого.
— Живого?.. А у нас тут баяли, мертвого выбросит. Старуха Пафнутова гомонила, — горазд тяжко рожает, не разродится.
— С чего не разродиться? За дохтуром спосылали! — Лизар улыбнулся длинной, насмешливой улыбкой. — Приехал, клещами ребеночка вытащил — живого, вот и гляди.
Хозяйка покачала головой.
— Клещами!
— Делают не знамо что! — вздохнул Лизар.
— Как не знамо что? — возразил я. — Живого ведь вытащили, чего ж тебе? А не помог бы доктор, ребенок бы умер.
— «Живого», «живого», — повторил Лизар и замолчал. — Так они нам ни к чему!.. Довольно, значит! Будет! И так полна изба. Чего ж балуются, дохтура беспокоят? Сами хлеб жевали-жевали, а дохтор приезжай к ним — глота-ать!.. Избаловался ныне народ, вот что! С негой стали жить, с заботой, о боге не мыслят. Вон бобушки[25] по деревням ходят, ребят клюют; сейчас приедет фершалиха, начнет ребят колоть; всех переколет, ни одного не оставит. Заболел кто, — сейчас к дохтору едет… Прежде не так было…
Лизар вздохнул.
— Прежде, барин мой жалобный, лучше было. Жили смирно, бога помнили, а господь-батюшка заботился о людях, назначал всему меру. Мера была, порядок! Война объявится, а либо голод, — и почистит народ, глядишь — жить слободнее стало; бобушки придут, — что народу поклюют! Знай, домовины готовь! Сокращал господь человека, жалел народ. А таперичка нету этого. Ни войны не слыхать, везде тихо, фершалих наставили. Вот и тужит народ землею. Что сталось-то, и не гляди! Выедешь с сохою на нивку, а что арать, не знаешь. Сосед кричит: «Эй, дядя Лизар, мою полоску зацепил!» Повернулся — с другого боку: «Мою-то зачем трогаешь?!» Во-от какое стеснение!.. Скажем, куму взять. — Лизар кивнул на хозяйку. — Пять сынов у них, видишь? Ребята всё малые, что паучки, а вырастут, — всех нужно произвести к делу… К делу нужно произвести! А земли на одну душу. Вот и считай тым разом, — много ли на каждого придется?