Аня села на краешек постели, обняла мать:
– Ну ты смотри не болей у меня!
– Да я и не болею, это так что-то… Ты спи, а то в школу проспишь.
И в школу в тот день Аня действительно проспала…
Она пригорюнилась, вспоминая тот эпизод, – ведь тогда могла бы побольше заботиться о матери. Но она, не задумываясь, убегала то на репетицию в танцевальную студию, то на прогулку с подружками. И неохотно выполняла поручения по дому – жалко было тратить время на уборку или покупку продуктов. Мать иногда ругала ее, но чаще молча все делала сама.
Аня откинула одеяло и собралась потихоньку встать, но дверь вдруг чуть-чуть приоткрылась. Аня снова укрылась одеялом – вдруг сейчас разорутся, что вставать нельзя?
Но в палату просунулась детская физиономия в медицинской маске. На голове у ребенка была красная бейсболка козырьком назад, а между ней и маской – хитро прищуренные глаза. Ребенок уставился на Аню, но не двигался.
– Чего ты, заходи! – Аня сделала приглашающий жест. – Не бойся!
В щель протиснулся мальчик в желтой майке и больших, не по росту, джинсовых шортах, в руках он держал футбольный мяч. Лет пять или шесть, подумала Аня, она всегда с трудом определяла детский возраст.
– Ты кто? – Аня преувеличенно нахмурила брови, но не выдержала и улыбнулась, так откровенно пацанчик пялился на нее.
– Я – Сеня, – качнул он головой на тонкой шее. – А ты кто?
– А я – Аня.
– Ты болеешь? – Из-за маски речь мальчика была не очень разборчивой.
– Да нет, это так, временно. – Аня махнула рукой.
– А я болею! – гордо сказал Сеня. – Мне будут операцию делать.
Он сильно картавил: получилось не «операцию», а «опегацию».
– А ты чего в маске-то? – поинтересовалась Аня.
Он подошел поближе, снял маску, она повисла на одном ухе. Теперь было видно, какое бледное, мучнистое лицо у малыша, а под бейсболкой голова обрита налысо.
– А, чтобы мик’обы не п’ивязались, – тоном опытного пациента объяснил Сеня. – Они же тут к’угом, только и ждут, а мне болеть соплями нельзя, мама сказала. А то опегацию не сделают.
– А-а, – кивнула Аня. – А ты вообще-то из России?
– Не-е, я тут живу, – помотал головой Сеня. – А папа сказал, что после опегации он мне газгешит на яхте гулить. У тебя есть яхта?
– Не-ет, – усмехнулась Аня. – Яхты нету. У меня велик есть и ролики.
– Ну, у меня тоже велик есть, и голики, и квад’оцикл. – Сеня пренебрежительно махнул рукой. – Только мне тепегь нельзя кататься. А то если упаду, будет инфекция, а мне нельзя, мама сказала.
– А как же футбол? – Аня показала глазами на мяч. – Тоже ведь можно упасть.
– А, я не иг’аю, это так, от стенки только отскакивает, а на улице нельзя. – Сеня пригорюнился, снова надел на оттопыренное ухо резиночку маски.